Брюс Липтон Биология веры: Недостающее звено между Жизнью...

Re: Брюс Липтон Биология веры:Недостающее звено между Жизнью...

Эпигенетика: новая наука о самоуправлении

Если уж конфуз с энуклеированными клетками не пошел теоретикам всевластия генов впрок, то новейшие научные исследования в буквальном смысле выбивают почву у них из-под ног. Пока газетные заголовки трубили о проекте «Геном человека», группа ученых положила начало новому, революционному направлению в биологии, получившему название эпигенетика (это слово буквально означает «надгенетика»). Эпигенетика кардинальным образом меняет наши представления о том, как управляется жизнь [Pray 2004; Silverman 2004]. Эпигенетические исследования последнего десятилетия показали, что ДНКпрограммы, передаваемые по наследству с помощью генов, вовсе не «запечатлеваются в камне» при рождении — они могут изменяться под влиянием внешних воздействий, таких, как питание, эмоции и cтpeccы [Reik and Walter 2001; Surani 2001].
Генетики выделяют ДНК из клеточных ядер и изучают генетические механизмы с конца 1940х годов. Они проникают сквозь мембрану клетки, извлекают клеточное ядро и выделяют хромосомы, состоящие наполовину из ДНК и наполовину из регуляторных белков. Поскольку их интересует только ДНК, они, за ненадобностью, отбрасывают регуляторные белки прочь — как говорится, выплескивая с водой ребенка. Эпигенетики возвращают этого «ребенка» обратно — они изучают хромосомные белки, которые, как выясняется, играют в механизме наследственности не меньшую роль, чем ДНК.
ДНК образует как бы сердцевину хромосомы; белки же обволакивают ДНК наподобие рукава. Когда гены укрыты, содержащуюся в них информацию «прочитать» невозможно. Представьте себе, что ваша рука — это участок ДНК, содержащий ген, в котором закодирован голубой цвет глаз. В клеточном ядре такой участок ДНК покрыт связанными с ней регуляторными белками, как рука — рукавом рубашки.

Главенствующая роль среды. Новая наука приходит к выводу, что информационный поток, управляющий живой материей, начинается с сигналов окружающей среды, которые управляют связыванием «рукава» регуляторных белков с ДНК и, значит, — с активностью генов. Обратите внимание: поток информации больше не является однонаправленным. В 1960х годах Говард Темин установил экспериментально, что РНК способна переписывать ДНК. тем самым поворачивая информационный поток вспять, в направлении, обратном предписанному Главной догмой. Говард Темин, которого поначалу подняли на смех и обвинили в «ереси», позднее, получил Нобелевскую премию за описание обратной транскрипции — молекулярного механизма, при помощи которого РНК может переписывать генетический код. Обратная транскрипция нынче на слуху, так как именно таким образом РНК вируса СПИДа захватывает ДНК инфицируемой клетки. Сегодня также известно, что изменения в молекуле ДНК, например, добавление или удаление так называемых метиловых групп, влияют на связывание с ней регуляторных белков. Судя по всему, белки также способны работать в направлении, обратном классическому информационному потоку, поскольку белковые антитела в иммунных клетках изменяют ДНК тех клеток, которые их синтезировали. Толщина стрелок, указывающих на рисунке направление информационного потока, неодинакова: на обращение информационного потока наложены жесткие ограничения — это позволяет не допустить существенных изменений в геноме клетки.

Как же «засучить рукава» регуляторных белков? Необходим внешний сигнал, побуждающий белок «рукава» изменить конфигурацию, отделиться от двойной спирали ДНК и открыть ген для «прочтения », Когда ген оказывается открыт, клетка делает его копию. Таким образом, активность генов управляется присутствием или отсутствием покровных регуляторных белков, что, в свою очередь, обусловливается сигналами внешней среды.
Разобраться в тонкостях эпигенетического воздействия — значит разобраться в том, как сигналы окружающего мира управляют активностью генов. Сегодня уже понятно, что схема «верховенства ДНК» устарела; новую схему информационного потока следовало бы назвать «главенство среды». Согласно этой новой, более сложной схеме, распространение биологической информации начинается с сигналов среды, действующих через регуляторные белки, и лишь затем в игру вступают ДНК, РНК и, наконец, белок.
Эпигенетика также установила, что есть два механизма — генетический и эпигенетический, посредством которых организмы передают из поколения в поколение наследственную информацию. Этот факт открывает возможность исследовать вклад в человеческое поведение как природыnature (генов), так и воспитанияnurture (эпигенетических механизмов). Если же принимать во внимание только генетические программы (как это делалось многие десятилетия), механизм влияния среды понять невозможно [Dennis 2003; Chakravarti and Little 2003].

Настроечная таблица на экране телевизора—аналог белковой структуры, закодированной в гене. При помощи ручек управления телевизором можно изменить вид настроечной таблицы, не оказывая влияния на сам телевизионный сигнал (т. е. в нашем случае—на ген). Эпигенетическое управление.

Приведу аналогию, которая, возможно, прояснит отношения между эпигенетическим и генетическим механизмами. Если вы не слишком молоды, то, вероятно, помните те дни, когда телевизионные программы передавались только до полуночи. По окончании телепрограмм на экране телевизора появлялась так называемая «настроечная таблица». Большинство таких таблиц представляли собой что-то вроде концентрических мишеней для стрельбы (см. рисунок). При помощи ручек и переключателей телевизионного приемника, можно было добиться появления или исчезновения настроечной таблицы, а также под¬страивать целый ряд ее характеристик: цвет, оттенок, яркость, контрастность, положение по вертикали и горизонтали. Иными словами, имелась возможность изменять характер изображения на экране, никак не воздействуя при этом на сигнал, поступающий из телецентра. Так вот, то же самое делают и регуляторные белки. Благодаря этим эпигенетическим «ручкам» одна и та же генная программа может реализоваться в виде двух и более тысяч вариантов белков [Вгау 2003; Schmuker, et al, 2000].

Как жизненный опыт родителей влияет на генетику детей

Как теперь известно, тонкие эпигенетические подстройки, вызванные влиянием окружающей среды, могут передаваться из поколения в поколение. В замечательной работе, опубликованной в номере журнала Molecular and Cellular Biology за 1 августа 2003 г., исследователи из университета Дьюка доказывают, что за счет воздействия внешней среды можно даже преодолеть генные мутации у мышей [Waterland and Jirtle 2003]. Ученые исследовали влияние пищевых добавок на беременных мышей — носительниц аномального «гена агути». Такие мыши имеют золотистую окраску, страдают ожирением и особо подвержены диабету, а также сердечнососудистым и онкологическим заболеваниям.
В ходе эксперимента группа страдающих ожирением агути-мышей получала пищевые добавки, богатые метальными группами (аналогичные тем, что продаются в магазинах здоровой пищи): фолиевую кислоту, витамин В12, бетаин и холин. Эти добавки выбрали потому, что они, как было показано в ряде работ, принимают участие в эпигенетических модификациях.
Прикрепляясь к молекуле ДНК, метальные группы изменяют условия связывания с ней регуляторных хромосомных белков. Если такие белки связываются с ДНК чересчур сильно, белковый «рукав» становится невозможно «засучить» и содержащиеся в ДНК гены не поддаются считыванию. Метилирование ДНК способно подавить или модифицировать генную активность.
Как тут не вспомнить газетные заголовки типа: «Диета сильнее генов»? Матери-мыши, получавшие пищевые добавки, богатые метальными группами, производили на свет обыкновенных бурых мышат нормальной комплекции; при этом у последних присутствовал тот же самый ген агути, что и у их матерей. Что же до матерей-агути, не получавших таких добавок, их потомки имели золотистый окрас, ели вдвое больше обычных здоровых мышей и набирали вдвое больший вес, чем их поджарые сверстники-«псевдоагути».
Приведенный на следующей странице снимок производит огромное впечатление. Две мыши, будучи генетически идентичными, кардинально отличаются по внешнему виду. Одна из них поджарая и бурая, другая — тучная и желтая. Кроме того (хотя вы и не можете видеть этого на фотографии), тучная мышь страдает диабетом, а поджарая полностью здорова.

Сестры-агути. Годовалые генетически идентичнью женские особи агути-мышей. Обогащенный метилом рацион матерей меняет окрас их потомства с золотистого на бурый и уменьшает частоту случаев ожирения, диабета и рака. (Фото предоставлено Джертлом и Уотерлендом.1)

Другие исследования показали, что эпигенетические механизмы играют роль в развитии целого ряда заболеваний — онкологических, сердечнососудистых, диабета. Вообще говоря, только 5% сердечников и раковых больных имеют право списывать свою болезнь на наследственность [Willett 2002]. Средства массовой информации, поднявшие большой шум вокруг открытия генов рака груди BRCA1 и BRCA2, почему-то гораздо меньше распространялись о том, что в 95% случаев рак груди возникает отнюдь не из-за унаследованных генов. У значительной части онкологических больных причиной злокачественных опухолей становятся не дефекты в генах, а обусловленные экологией эпигенетические изменения в организме [Kling 2003; Jones 2001; Seppa 2000; Baylin 1997].
Данные эпигенетических исследований настолько убедительны, что некоторые особо смелые ученые даже рискнули вспомнить в связи с ними имя многократно ошельмованного эволюциониста Жана-Батиста де Ламарка, считавшего, что признаки, приобретенные в результате взаимодействия с окружающей средой, могут передаваться по наследству. Философ Эва Яблонка и биолог Марион Лэм пишут в своей вышедшей в 1995 году книге «Эпигенетическое наследование и эволюция — ламаркистский аспект»: «В последние годы специалисты по молекулярной биологии установили, что геном гораздо более подвержен влиянию среды, чем это предполагалось ранее. Также они установили, что информация может быть передана потомкам иными средствами, нежели базовая последовательность ДНК» [Jablonka and Lamb 1995].
Итак, мы вернулись к тому, с чего я начал эту главу, — к среде. Работая в лаборатории, я сам неоднократно наблюдал, как изменения среды влияют на изучаемые мною клетки. Но только в конце моей научной карьеры, в Стэнфорде, я осознал роль среды по-настоящему. Я обратил внимание на то, как, в зависимости от состояния среды, меняются эндотелиальные клетки, выстилающие изнутри кровеносные сосуды. Стоило мне добавить в тканевую культуру раздражающие химические вещества, эти клетки быстро превращались в некое подобие макрофагов — мусорщиков иммунной системы. И что поразило меня больше всего — это происходило даже в том случае, если я разрушал их ДНК с помощью гамма-лучей [Lipton 1991]!
Через двадцать лет после того, как мой учитель Ирв Кенигсберг посоветовал мне обращать внимание на среду, если с клетками что-то не в порядке, я наконец-то в полной мере понял сокрытую в его словах истину. ДНК не управляет живыми организмами, и ядро — не «мозг» клетки. Жизнь клеток, точно так же как ваша или моя, обусловлена тем, среди чего они живут. Так что, завершая эту главу, мне остается еще раз повторить: это же среда, тупицы!

Глава III

Волшебница-мембрана

Теперь, когда мы познакомились с работой белковых внутриклеточных механизмов, опровергли представление, что ядро клетки является ее «мозгом», и уяснили ключевую роль окружающей среды, пора рассмотреть одну довольно ценную штуку — нечто такое, что, вполне вероятно, поможет вам отыскать смысл вашей жизни и подскажет, как именно вы можете изменить ее к лучшему,
В этой главе вы познакомитесь с моим кандидатом на роль истинного «мозга» клетки — с клеточной мембраной. Я уверен, что, когда вам станет ясно, как она работает, вы вслед за мной будете называть ее волшебницей. Следующая глава даст вам возможность взглянуть на деятельность волшебницы-мембраны с точки зрения квантовой физики. Тогда вы окончательно поймете, насколько неправы были бульварные газеты в 1953 году. Истинная тайна жизни заключена вовсе не в пресловутой двойной спирали ДНК. Она — в элегантно простых биологических механизмах волшебницы-мембраны, преобразующих сигналы окружающей среды в поведение клеток.
В 1960х годах, когда я только начинал изучать цитологию, всякого, кто высказал бы мысль, что мембрана — это «мозг» клетки, подняли бы на смех. В те времена ученые не видели в ней ничего особенного. Клеточная мембрана была для них всего лишь трехслойной полупроницаемой упаковкой, не позволявшей вытечь цитоплазматическому содержимому клетки.
Одна из причин столь пренебрежительного отношения к клеточной мембране в том, что она очень тонка, ее толщина — всего лишь семь миллионных долей миллиметра. При такой толщине клеточную мембрану можно рассмотреть разве что в электронный микроскоп (кстати, изобретенный уже после Второй мировой войны). Так что до 50х годов XX века биологи даже не могли экспериментально подтвердить, что она вообще существует; многие ученые думали, что цитоплазма клетки не растекается только потому, что имеет желеобразную консистенцию.
Поразительные способности клеточной мембраны были открыты в процессе изучения самых примитивных организмов на нашей планете— прокариот. ( Прокариота — организмы, не имеющие оформленного клеточного ядра. Более высокоразвитые организмы, клетки которых содержат ядро, называются эукариотами.) Прокариоты состоят из капельки водянистой цитоплазмы, заключенной в клеточную мембрану. Однако при этом их существование вполне осмысленно! Они, точно так же как и более сложные клетки, поглощают пищу, переваривают ее, дышат, выделяют наружу отходы и даже демонстрируют «нервную» деятельность. Прокариоты чувствуют, где находится пища, и передвигаются к этому месту, распознают опасные для них вещества и микроорганизмы и целенаправленно их избегают. Иными словами, они демонстрируют вполне разумное поведение.
Но что придает клетке-прокариоте «разумность»? Ведь, в отличие от более высокоразвитых клеток-эукариот, в ее цитоплазме нет таких оформленных органелл, как ядро или митохондрии. Единственная клеточная структура прокариоты, которую можно рассматривать в качестве кандидата на роль ее «мозга», — мембрана.

 

Re: Брюс Липтон Биология веры:Недостающее звено между Жизнью...

Хлеб, масло, оливки и душистый перец

Более или менее свыкшись с идеей, что клеточные мембраны — неотъемлемый атрибут разумно организованной жизни, я решил как следует разобраться в их структуре и функциях. В результате у меня получилась своеобразная гастрономическая аналогия (шуточная, разумеется). Представьте себе бутерброд — два куска хлеба со слоем масла между ними. Чтобы аналогия была более полной, украсим наш бутерброд двумя видами оливок — обычными и фаршированными душистым перцем. (Я слышу возмущенные протесты гурманов!)
Теперь проведем простой эксперимент. Соорудим бутерброд (пока без оливок) — в нашем эксперименте он будет изображать участок клеточной мембраны. Затем выльем на него сверху чайную ложку подкрашенной жидкости.

Как хорошо видно на фотографии, подкрашенная жидкость проникает сквозь верхний кусок хлеба, но ее останавливает масло.
Теперь сделаем еще один бутерброд и натыкаем в масло фаршированных и нефаршированных оливок. Польем его окрашенной жидкостью и посмотрим, что у нас получилось.

Оливки, фаршированные душистым перцем, остановили окрашенную жидкость не хуже масла.
А вот пустотелая оливка с вынутой косточкой образует в бутерброде канал, пройдя сквозь который жидкость достигает нижнего куска хлеба и просачиваться на тарелку.
В нашей аналогии бутерброд — это трехслойная, на первый взгляд непроницаемая клеточная мембрана; хлеб и масло соответствуют одному из двух основных компонентов клеточной мембраны — фосфолипидам (полушутя-полусерьезно я называю их «двуличными»); другой основной компонент клеточной мембраны — белки, в нашем случае — оливки, мы рассмотрим чуть позже; тарелка — цитоплазма клетки, а окрашенная жидкость — информация и жизненно необходимые клетке питательные вещества.
Если бы мембрана была неприступной крепостной стеной, клетка попросту погибла бы от голода. Но благодаря пустотелым оливкам мы увидели, что мембрана представляет собой очень важный, чрезвычайно изощренный механизм, благодаря которому информация и питательные вещества проникают внутрь клетки — также как окрашенная жидкость проникла сквозь бутерброд.
Что касается «двуличных» фосфолипидов клеточной мембраны, я называю их так потому, что они состоят из двух родов молекул — полярных и неполярных. Вам может показаться, что последнее обстоятельство не имеет никакого отношения к двуличию, но хочу вас заверить, что это не так. Все молекулы в нашей Вселенной можно подразделить на полярные и неполярные — в зависимости от характера связей, которые удерживают вместе их атомы. Разные концы полярных молекул имеют положительный и отрицательный электрический заряд. По этой причине они, подобно магнитам, притягивают либо же отталкивают другие заряженные молекулы.
К полярным молекулам в числе прочих относятся молекулы воды и растворимых в воде веществ. А вот молекулы жиров и жирорастворимых веществ неполярны — составляющие их атомы не несут ни положительного, ни отрицательного электрического заряда. Вспомните, что вода и масло друг с другом не смешиваются. Неполярные жировые и полярные водные молекулы ведут себя в точности так же. Вам не приходилось готовить смеси для заправки салатов по-итальянски? Вспомните: сколько ни тряси бутылочку с оливковым маслом и уксусом, стоит поставить ее на стол, как эти вещества разделятся. Это происходит потому, что молекулы, как и люди, предпочитают окружение, которое обеспечивает их стабильность. Стремясь к стабильности, полярные молекулы уксуса тяготеют к полярному окружению, а неполярные молекулы оливкового масла — к неполярному.
Ищущим стабильности молекулам фосфолипидов, имеющим как полярные, так и неполярные (липидные) части, приходится туго. В то время как фосфатная часть такой молекулы тяготеет к воде, ее липидная часть отталкивает воду и тянется к жиру.

Электронная микрофотография мембраны человеческой клетки. Чередование темного, светлого и еще одного темного слоев связано с ориентацией фосфолипидных молекул мембраны. Светлый средний слой — эквивалент масла в нашем бутерброде (см. следующую иллюстрацию) соответствует гидрофобной области, образованной «ножками» фосфолипидов. Темные слои выше и ниже липидной области—эквиваленты кусков хлеба, соответствуют фосфатным «головкам», тяготеющим к воде.

Фосфолипидные молекулы мембраны своей формой напоминают круглые леденцы на палочках — точнее, на двух палочках (см. иллюстрацию). Круглая часть «леденца» полярно электрически заряжена; в нашей аналогии с бутербродом она соответствует хлебу. Две «ножки» каждой из молекул неполярны и соответствуют в той же аналогии слою масла. Изза своей неполярности «масляный» слой мембраны не позволяет положительно или отрицательно заряженным атомам и молекулам проходить сквозь нее. По существу, этот липидный внутренний слой является электрическим изолятором — качество, как нельзя более уместное в мембране, ограждающей клетку от напора множества окружающих ее молекул.
Но если бы мембрана была простым эквивалентом обычного бутерброда из двух кусков хлеба с маслом, клетка не смогла бы выжить. Большинство необходимых ей питательных веществ представляют собой полярные электрически заряженные молекулы, неспособные проникнуть сквозь сплошной неполярный липидный барьер. И точно так же клетка не смогла бы исторгнуть наружу отработанные шлаки — они ведь тоже поляризованы.
Однако клеточная мембрана содержит еще один, поистине гениальный компонент, представленный в нашем бутерброде оливками. Это так называемые интегральные мембранные белки (ИМБ), которые позволяют питательным веществам и шлакам проходить сквозь мембрану. ИМБ, встроенные в «масляный» слой мембраны точно так же, как оливки на моей иллюстрации, пропускают в клетку только те молекулы, которые нужны для бесперебойного функционирования ее цитоплазмы, и непроходимы для всякого молекулярного мусора.
Как же удается ИМБ внедриться в «масло» мембраны? Вспомните, что белки представляют собой линейные цепочки связанных друг с другом аминокислот, одни из которых представляют собой тяготеющие к воде гидрофильные полярные молекулы, а другие — гидрофобные, неполярные молекулы. Та область белковой цепочки, которая составлена из гидрофобных аминокислот, стремится достичь устойчивости, отыскав окружение, тяготеющее к жирам, — в данном случае речь идет о липидной сердцевине мембраны (см. стрелку на рисунке). Именно таким образом гидрофобные части белка встраиваются во внутренний слой мембраны. Из-за того; что некоторые области белковой цепочки состоят из полярных аминокислот, а другие из неполярных, белковая молекула изгибается внутри и снаружи нашего «бутерброда».
Существует масса разновидностей ИМБ, но все они могут быть подразделены на две функциональные группы: белки-рецепторы и белки-эффекторы.
ИМБ-рецегтторы — это органы чувств клетки, эквивалент наших глаз, ушей, носа и т. д. Они действуют как молекулярные «наноантенны», настроенные на восприятие определенных сигналов внешнего окружения. Одни ИМБ-рецепторы погружены внутрь клетки и отслеживают состояние ее внутренней среды; другие же ИМБ0рецепторы выведены наружу и улавливают сигналы извне.
Как и все прочие белки, о строении которых мы говорили выше, ИМБ0рецепторы переходят от неактивной к активной конформации, когда меняется их электрический заряд. Когда белок-рецептор связывается с сигналом внешней среды, возникающее в результате перераспределение электрического заряда заставляет белковую цепочку свернуться по-новому, и она принимает «активную» конформацию.

У клетки имеются нужным образом настроенные белки-рецепторы для всех внешних сигналов, которые необходимо улавливать. Некоторые белки-рецепторы реагируют на сигналы физического характера, — например, эстрогенный рецептор, устройство которого в точности соответствует конфигурации и заряду молекулы белка эстрогена (аналогичным образом, гистаминные рецепторы по своей конфигурации соответствуют молекулам гистамина, инсулиновые рецепторы — молекулам инсулина и т. д.). Когда молекула эстрогена оказывается рядом с эстрогенным рецептором, он надежно сцепляется с ней, подходя, как ключ к замку. Как только это происходит, электрический заряд эстрогенного рецептора перераспределяется и он переключается в свою активную конформацию.
«Наноантенны» белков-рецепторов также способны улавливать колебания энергетических полей, таких, как свет, звук и радиоволны. Такие «антенны» вибрируют наподобие камертона, и если колебания энергии во внешней среде оказываются в резонансе с антенной белка-рецептора, в нем происходит перераспределение заряда и он изменяет свою конфигурацию [Tsong 1989]. Я остановлюсь на этом более подробно в следующей главе, а сейчас хочу подчеркнуть вот что: коль скоро белки-рецепторы могут воспринимать энергетические поля, нам необходимо отказаться от представления, что на физиологические процессы в клетке могут влиять только молекулы того или иного вещества. Поведение клетки может быть обусловлено незримыми силами, такими, как мысль, в не меньшей степени, чем пенициллином. Вот надежный научный фундамент для нефармацевтической, энергетической медицины.
После того как белки-рецепторы проинформируют клетку о внешних сигналах, ей надлежит предпринять адекватные ответные действия, направленные на поддержание своей жизнедеятельности. Это задача белков¬-эффекторов. В целом тандем рецепторов и эффекторов можно назвать коммутатором. Он функционирует по типу «раздражение — отклик», наподобие той рефлекторной реакции, которую невропатологи проверяют во время медосмотра. Когда врач ударяет вас по колену молоточком, ваш сенсорный нерв получает сигнал и тут же передает информацию моторному нерву, который и заставляет ногу дергаться. По своим функциям белки-рецепторы клеточной мембраны эквивалентны сенсорным нервам, а белки-эффекторы — моторным нервам, вызывающим действие.
Поскольку клетке для обеспечения ее нормального функционирования требуется решать целый ряд задач, существует множество разновидностей белков-эффекторов. Операция белкового транспорта требует участия обширного семейства так называемых канальных белков, переносящих молекулы и информацию с одной стороны мембранного барьера на другую. В связи с этим нам настало время вспомнить о душистом перце из нашей «бутербродной» модели. Многие канальные белки имеют форму туго смотанного клубка и напоминают фаршированные душистым перцем оливки. Когда электрический заряд канального белка меняется, он изменяет форму — так, что возникает открытый канал, проходящий сквозь сердцевину его клубка. Канальный белок — это, по существу, одна и та же, единая в двух лицах, «оливка», меняющая свой облик в зависимости от электрического заряда. В активном состоянии его структура напоминает пустотелую оливку, открывающую свободный проход. В неактивном состоянии он похож на фаршированную, наглухо закрытую от внешнего мира оливку.
Особого внимания с нашей стороны заслуживает деятельность такого канального белка, как натрий-калиевая АТФаза. В мембране каждой клетки их насчитываются тысячи. На совокупную деятельность натрий-калиевых АТФаз приходится едва ли не половина той энергии, которую ежедневно потребляет наш организм, поскольку они открываются и закрываются как вращающиеся двери большого универмага в день распродажи. С каждым оборотом натрийкалиевая АТФаза выпускает наружу из цитоплазмы три положительно заряженных иона натрия и одновременно впускает внутрь два положительно заряженных иона калия из окружающей среды. Однако она не только потребляет большое количество энергии, но и поставляет энергию ничуть не хуже привычных нам батареек — и даже лучше, так как благодаря ей клетка превращается в постоянно перезаряжаемый источник энергии.
Этот свой трюк натрийкалиевая АТФаза проделывает следующим образом. При каждом своем обороте она выбрасывает наружу больший положительный заряд, чем впускает внутрь. Таких молекул в каждой клетке тысячи, и каждая из них совершает по несколько сотен циклов в секунду. В результате внутреннее пространство клетки имеет отрицательный заряд, а внешнее — положительный. Об отрицательном заряде на внутренней поверхности мембраны говорят как о мембранном потенциале. Само собой, липидный («масляный») слой мембраны не позволяет электрически заряженным атомам (ионам) пройти сквозь ее барьер, так что общий заряд внутри клетки всегда остается отрицательным. Положительно заряженная снаружи и отрицательно заряженная внутри, клетка, по сути, превращается в самозаряжающуюся «батарейку», энергия которой используется для обеспечения различных биологических процессов.
Другая разновидность белков-эффекторов — цитоскелетные белки. Они управляют формой и подвижностью клетки. Еще одна разновидность белков-эффекторов — ферменты, способствующие расщеплению и синтезу различных молекул — именно поэтому ферменты входят в состав пищевых добавок, которые продаются в магазинах здорового питания. Будучи активированными, все виды белков-эффекторов канальные белки, цитоскелетные белки, ферменты и их производные — в свою очередь могут активировать гены.
Значение интегральных мембранных белков ученые осознали только в последние годы, и сегодня исследования обеспечиваемой ими трансдукции сигналов в клетке быстро превратились в целое научное направление. Ученые стараются классифицировать сотни сложнейших информационных путей между восприятием клеточной мембраной сигналов окружающей среды и активацией белков, отвечающих за поведение клетки. Исследования трансдукции сигналов выводит клеточную мембрану на авансцену науки — вслед за изучаемыми эпигенетикой хромосомными белками.
Итак, вопреки расхожим представлениям, гены не управляют собственной активностью. Это делают интегральные мембранные белки и их производные, от которых зависит связывание хромосомных регуляторных белков, образующих «рукав» вокруг ДНК. Иными словами, «считывание» генов, ответственных за замену изношенных и синтез новых белков, контролируется мембранными белками-эффекторами, откликающимися на сигналы окружающей среды.

Истинный «мозг» клетки

Как только я понял, как работают интегральные мембранные белки, мне стало ясно, что поведение клетки обусловлено, прежде всего, ее взаимодействием с окружающей средой, а вовсе не генетическим кодом. Безусловно, генетические программы, запечатленные в содержащихся в ядре клетки молекулах ДНК, — уникальная вещь, формировавшаяся в течение трех миллиардов лет эволюции. Но при всей своей уникальности они не управляют функционированием клетки. Даже с чисто логической точки зрения гены не могут служить раз и навсегда определенной программой жизни клетки или организма, ведь выживаемость последних определяется умением динамически приспосабливаться к изменчивому окружению.
Способность мембраны «осмысленно» взаимодействовать с окружающей средой делает ее самым настоящим клеточным «мозгом». Давайте подвергнем мембрану такому же испытанию, какому мы подвергали ядро клетки, пробуя его на роль клеточного «мозга». Если разрушить мембрану, клетка погибнет — точно так же, как погибнет человек, если удалить ему мозг. Даже если оставить мембрану в целости и уничтожить только лишь ее белки-рецепторы (это легко делается в лаборатории при помощи пищеварительных ферментов), клетка окажется «живым трупом». Она впадет в коматозное состояние из-за того, что не будет больше
получать необходимые для своего функционирования сигналы извне. Аналогичным образом, клетка впадает в кому, если обездвижить ее белки эффекторы.
Демонстрировать «осмысленное» поведение клетка может только при наличии функционирующей мембраны, имеющей как рецепторы (обеспечивающие восприятие информации), так и эффекторы (обеспечивающие действие). Эти белковые комплексы — основные составляющие клеточного «разума».
Впрочем, нельзя забывать о том, что, разбирая клетку на элементарные винтики и гаечки, мы рискуем впасть в редукционизм. Невозможно понять поведение клетки, изучив лишь один из ее механизмов. Необходимо рассматривать деятельность клетки в целом. В этом состоит холистический — противоположный редукционистскому — подход, который я намереваюсь развить в следующей главе.
На клеточном уровне история эволюции — это в значительной мере история увеличения количества базовых единиц «разума» — интегральных мембранных белков — рецепторов и эффекторов. Эта задача решалась клетками за счет растяжения и, соответственно, увеличения площади собственных мембран.
У примитивных организмов-прокариот клеточная мембрана осуществляет все основные физиологические функции — пищеварение, дыхание, выделение. На последующих этапах эволюции эти обязанности перешли к органеллам эукариотической цитоплазмы. В результате в мембране освободилось место для большего количества интегральных мембранных белков. Учтем также, что эукариоты в тысячи раз крупнее прокариот, что влечет за собой колоссальное увеличение площади их мембранной поверхности — а значит, и доступного места для новых интегральных мембранных белков.
Итак, в процессе эволюции клеточная мембрана растягивалась, но у этой ее способности есть физический предел. Начиная с какого-то момента, растянутая и истончившаяся клеточная мембрана уже не сможет удержать внутри себя цитоплазму. Представьте, что вы наполняете водой воздушный шарик. Какое-то количество воды он вполне сможет выдержать. Но если вы будете упорствовать, шарик лопнет и вода забрызгает все вокруг. Когда клеточная мембрана растянулась до критической величины, эволюция индивидуальной клетки подошла к своему пределу. Тогда отдельные клетки, которые в первые три миллиарда лет эволюции были единственными организмами на нашей планете, нашли новый способ увеличить свою информированность об окружающей среде. Они начали объединяться, образуя многоклеточные сообщества, — я говорил об этом в первой главе.
В целом, и отдельной клетке, и многоклеточному организму приходится, во имя собственного выживания, решать одни и те же задачи. Разница лишь в том, что, когда клетки образовали многоклеточные организмы, у них появилась специализация. В многоклеточных сообществах существует разделение труда, что хорошо видно на примере тканей и органов, выполняющих те или иные специализированные функции. В одиночной клетке дыхание осуществляется митохондриями; в многоклеточном организме ту же функцию выполняют миллиарды специализированных клеток, образующих легкие. Еще один пример: в одиночной клетке движение возникает в результате взаимодействия белков цитоплазмы, называемых актином и миозином; в многоклеточном организме работу по обеспечению подвижности выполняют сообщества специализированных мышечных клеток, каждая из которых содержит большое количество актина и миозина. И, самое главное, если в отдельной клетке задачу восприятия информации об окружающей среде и необходимого отклика решает клеточная мембрана, то в нашем организме эти функции перешли к специализированной группе клеток, которую мы называем нервной системой!
Повторю еще раз: несмотря на то, что мы достаточно далеко отстоим от одноклеточных организмов, нам есть чему у них поучиться. Даже такой сложнейший орган, как человеческий мозг, охотнее раскроет нам свои тайны, если мы во всех подробностях ознакомимся с работой его клеточного эквивалента — мембраны.

 

Re: Брюс Липтон Биология веры:Недостающее звено между Жизнью...

Тайна жизни

Как вы уже поняли, в последнее время ученые значительно продвинулись в разрешении многочисленных загадок обманчиво простой клеточной мембраны. Но в самых общих чертах ее функции были известны еще двадцать лет назад. Собственно говоря, именно тогда я впервые осознал, что изучение клеточной мембраны имеет далеко идущие последствия. Озарение, которое на меня снизошло, можно сравнить с реакцией перенасыщенного химического раствора. Такие растворы выглядят как обычная вода, но стоит добавить в емкость хотя бы крупинку растворяемого вещества, и оно все целиком выпадает на дно емкости в виде огромного кристалла.
В 1985 году я жил в съемном доме на просоленном карибском острове Гренада и преподавал в тамошней «офшорной» медицинской школе. Было два часа ночи. Я перелопачивал свои многолетние записи по биологии, химии и физике клеточной мембраны, освежая в памяти ее механику и стараясь вникнуть в то, как она обрабатывает информацию. И внезапно на меня снизошло! Нет, я не превратился в кристалл. Я в одночасье стал биологом-«мембрано-центристом», у которого нет морального права растрачивать свою жизнь попусту.
Той ночью я как будто впервые взглянул на основу структурной организации клеточной мембраны — выстроившиеся в ряд, как солдаты на параде, фосфолипидные молекулы. Структуру, молекулы которой организованы регулярным, повторяющимся образом, принято называть кристаллической. Существует два основных типа кристаллов. Те, что знакомы большинству людей, представляют собой твердые, неподатливые минералы — к ним относятся алмазы, рубины и даже обычная соль. Кристаллы второго типа, несмотря на то что их молекулы тоже соединены в регулярную структуру, имеют скорее текучую консистенцию. Хорошо знакомые примеры жидких кристаллов — индикатор электронных часов и экран компьютера-ноутбука.
Чтобы лучше разобраться в том, что представляют собой жидкие кристаллы, вернемся к нашему сравнению с солдатами на параде. Когда марширующие солдаты поворачивают за угол, они сохраняют общий строй, несмотря на то что каждый из них движется индивидуально. Солдаты в строю ведут себя подобно текущей жидкости, но не утрачивают при этом своей «кристаллической» организации. Фосфолипидные молекулы клеточной мембраны ведут себя схожим образом. Их подвижная кристаллическая организация позволяет клеточной мембране динамически менять форму, сохраняя при этом свою целостность. Вот почему мембранный барьер обладает гибкостью. Я записал определение этой характеристики клеточной мембраны: «Мембрана — жидкий кристалл».
Затем я стал думать дальше. Мембрана, состоящая из одних только фосфолипидов, — это аналог хлеба с маслом, без оливок. Но тогда, если следовать логике описанного выше опыта с подкрашенной жидкостью и бутербродом, масляный (липидный) барьерный слой мембраны был бы абсолютно непроницаемым — непроводящим. Мембрана становится проводящей для одних веществ и непроводящей для других, когда в игру вступают «оливки» — интегральные мембранные белки. Я написал: «Мембрана — полупроводник».
Потом я вспомнил про две наиболее распространенные разновидности интегральных мембранных белков. Таковыми являются белки-рецепторы и белки-эффекторы, называемые канальными; именно они позволяют мембране выполнять свою важнейшую функцию — пропускать внутрь клетки питательные вещества и выпускать наружу шлаки. Я уже готов был написать, что мембрана содержит «рецепторы и каналы», но тут до меня дошло, что рецепторы в данном случае — это, по сути, вентили. Соответственно, я закончил свое описание мембраны фразой: «Мембрана содержит вентили и каналы».
Я откинулся на спинку кресла и перечитал то, что у меня получилось: «Мембрана — это жидкокристаллический полупроводник, содержащий вентили и каналы». Эта фраза как будто меня ударила. Определенно, я уже слышал или читал нечто подобное. Но где именно? Впрочем, в одном я был абсолютно уверен: там говорилось отнюдь не о биологии.
Я стал осматриваться и взглянул на угол письменного стола, где возвышался новенький «Макинтош» — мой первый персональный компьютер. Рядом с «Макинтошем» лежала ярко-красная книжка; заголовок на ее обложке гласил: «Как работает ваш компьютер». Это было купленное мною на днях справочное руководство для пользователей. Схватив книжку, я пробежал глазами введение и почти сразу наткнулся на определение: «Микрочип — это полупроводниковый кристалл с электрическими вентилями и каналами».
Пару секунд я сидел, огорошенный столь невероятным совпадением. Затем я стал лихорадочно сопоставлять и противопоставлять клеточные мембраны и кремниевые полупроводники. Скоро мне стало ясно, что сходство определений компьютерного чипа и клеточной мембраны не случайно! Клеточная мембрана в самом деле гомологична кремниевой микросхеме, то есть — представляет собой ее структурный и функциональный эквивалент! Вот это был уже настоящий шок.
Двенадцать лет спустя коллектив австралийских исследователей, возглавляемый Б. А. Корнеллом, опубликовал в журнале «Нэйчур» статью, которая подтвердила мою гипотезу гомологичности клеточной мембраны и компьютерного чипа [Cornell, et al, 1997]. Они выделили клеточную мембрану, присоединили к ней снизу кусочек золотой фольги и заполнили пространство между мембраной и фольгой электролитическим раствором. При стимуляции соответствующим электрическим сигналом мембранные каналы открывались и позволяли электролиту пройти сквозь мембрану. При этом фольга играла роль датчика, благодаря которому электрическая активность мембранных каналов могла быть измерена и отображена в виде показаний цифрового прибора. Иными словами, Корнеллу и его коллегам удалось встроить биологическую клеточную мембрану в электронное устройство с цифровой индикацией в качестве чипа.
Ну и что? — спросите вы. А то, что гомологичность клеточной мембраны и компьютерного чипа доказывает правомерность сравнения живой клетки с персональным компьютером. Первая сногсшибательная мысль, которая при этом приходит в голову, такова: клетки, подобно компьютерам, программируемы! И так же как и в случае с компьютером, их «программист» находится снаружи. Поведение и генная активность клетки динамически обусловлены информацией, поступающей из окружающей среды.
Как только в моем воображении возник клеточный биокомпьютер, я понял, что ядро клетки — это своего рода «съемный диск» (назовем его Двуспиральным Диском) — носитель информации, на котором записаны ДНК-программы, кодирующие производство белков. Записанные на съемном диске программы — текстовые редакторы, графические редакторы, электронные таблицы и тому подобное — вы можете загрузить в память своего домашнего компьютера и затем извлечь его безо всякого ущерба для работы.
Точно так же, когда вы удаляете из клетки ядро — ее Двуспиральный Диск, работа белковой машины клетки продолжается как ни в чем не бывало, поскольку информация, необходимая для создания белков, уже была загружена. Энуклеированные клетки сталкиваются с трудностями только тогда, когда у них возникает необходимость в генных программах с извлеченного Двуспирального Диска, позволяющих им заменить имеющиеся белки или синтезировать новые.
Полученное мной биологическое образование было не менее «ядроцентристским», чем геоцентристское астрономическое образование Коперника. Поэтому мне потребовалось определенное усилие, чтобы осознать: «центральным процессором» клетки является отнюдь не ядро, в котором содержатся гены. Данные вводятся в клеточный «компьютер» через посредство мембранных белковрецепторов — клеточной «клавиатуры», а они, в свою очередь, приводят в действие мембранные белкиэффекторы, которые и играют роль «центрального процессора». Этот «центральный процессор» преобразует информацию, поступающую из окружающей среды, в язык поведения клетки.
Меня охватило отчаяние — мне не с кем было разделить свой восторг. В моем доме отсутствовал телефон. Но ведь я — преподаватель медицинской школы. Наверняка в это время в библиотеке отыщется кто-нибудь из студентов. Кое-как одевшись, я побежал в сторону школы', чтобы рассказать кому-нибудь — ну хоть кому-нибудь! — о своем великом озарении.
Представляю, как я выглядел, когда появился в помещении библиотеки — запыхавшийся, с вытаращенными глазами. Думаю, те, кто там был, узрели живое воплощение пресловутого «рассеянного профессора». Я подбежал к одному из первокурсников-медиков и воскликнул: «Только послушай, что я сейчас скажу! Что-то невероятное!» Помню, как парень от меня отшатнулся. Это меня не остановило. Я принялся втолковывать ему свои новые представления о клетке обычным для цитобиологов мудреным жаргоном. Затем я умолк, ожидая то ли его поздравлений, то ли криков «браво». Мальчишка сидел с открытым ртом. «С вами все в порядке, доктор Липтон?» — только и смог выговорить он.
Я был уничтожен. У меня в руках ключ к тайне жизни, но все мои объяснения пошли прахом! Уже потом, задним числом я понял — этот бедолага студент, едва отучившийся первый семестр, попросту не мог разобраться в том, что я говорил ему с таким пафосом. Впрочем, должен признать, что я не имел особого успеха и у большинства своих коллег, вполне поднаторевших в зубодробительной терминологии.
В течение последующих лет я продолжал свои исследования и постепенно научился излагать собственные идеи так, что их могли воспринять не только студенты-первокурсники, но и люди в принципе далекие от биологии. У меня появились благодарные слушатели — как среди специалистов, так и среди непрофессионалов. Некоторые из них даже оказались воеприимчивыми к проистекавшим из моего озарения духовным идеям. В самом деле, «мембраноцентрическая» биология — это великолепно, но вряд ли бы она заставила меня с криками нестись в библиотеку. Та карибская ночь не только преобразила меня как ученого; благодаря ей я, убежденный агностик, превратился в мистика, верящего в то, что жизнь вечна и не ограничивается сроками существования нашего бренного тела.
О духовном измерении излагаемой здесь истории я расскажу в эпилоге, а пока хочу еще раз повторить урок волшебницы-мембраны: мы не рабы комбинации генетических игральных костей, случайно выпавшей нам при рождении. Мы способны редактировать данные, вводимые в наш биокомпьютер, точно так же, как я сейчас управляю работой программы-редактора, в которой пишу эти строки. Стоит нам понять, как интегральные мембранные белки управляют нашей физиологией, и мы из беспомощных жертв своих генов станем хозяевами собственной судьбы!

 

Re: Брюс Липтон Биология веры:Недостающее звено между Жизнью...

Рассима, и здесь мы с Вами сходимся. Тоже люблю, грешным делом, - ЗАДУМАТЬСЯ.

 

Re: Брюс Липтон Биология веры:Недостающее звено между Жизнью...

27.09.2010 г. на контакте я услышала: "Не можете собраться. Нажмите. Складывай домино". Мне кажется, процесс пошёл. Кости домино или пазлы по одному складываются в единую картину. Поясню сказанное. В материале, который сегодня я разместила выше словосочетание «Микрочип — это полупроводниковый кристалл с электрическими вентилями и каналами» заставило меня вспомнить сообщение Марии_М, в котором были приведены следующие слова из её контакта: " -микро чипс у нас.". Было ясно, что имеется в виду микрочип, но только сейчас, после того, как уже не первый раз я прочитала вышеупомянутые строчки из "Биологии веры", картина стала проясняться, а после того, как, забегая вперёд, прочитала и "Эпилог", всё и вовсе встало на свои места. Судите сами: http://www.bitsoznaniya.ru/forum/viewtopic.php?f=19&t=170&p=19732#p19732
Но и это ещё не всё. Уже неоднократно я писала о том, как однажды, ещё до начала наших контактов, мне передали информацию. На просыпании я услышала мужской голос, который произнёс: "Наташа, слушай внимательно. Обходи острые углы. Не действуй на этом плане. Жизнь в минералах". Две первые позиции мне были более или менее понятны, по поводу же третьей были лишь одни предположения. В сегодняшнем материале прояснился и этот момент. Обратите внимание на фразу «Мембрана — жидкий кристалл».Но ведь кристаллическая структура характерна для природных минералов, что и утверждает автор. Значит, ключ к решению задачи бессмертия кроется именно здесь, в наших телах, в клеточном "мозге", именуемом "мембраной". Но ведь именно обо этом мне и говорили на контактах: "Ключ в организме", "Молодая рука включит организмы".

 

Re: Брюс Липтон Биология веры:Недостающее звено между Жизнью...

После небольшого перерыва пора нам вернуться к великолепному Брюсу Липтону и его "Биологии веры".

Глава IV

Новая физика:
прочная опора на пустоту

В 1960-х годах, будучи амбициозным студентом-биологом, я понимал: чтобы получить работу на престижной кафедре, мне необходимо прослушать курс физики. В моем колледже преподавали общую физику на уровне, доступном студентам нефизических специальностей. Был еще один курс — квантовой физики, но мы, биологи, бежали от него как от чумы. По нашему мнению, только мазохисты могли, рискуя испортить себе оценки, записываться на курс, который следовало назвать: «Вот оно есть... а вот его и нет!»
Единственной причиной, которая могла бы побудить меня слушать лекции по квантовой физике, было то, что это давало солидные преимущества при общении с девушками. О, в те годы считалось особенным шиком сказать: «Привет, малышка, я занимаюсь квантовой физикой. А кто ты по знаку зодиака?» Однако я сомневался, что это и вправду сработало бы, — мне почему-то не приходилось встречать физиков на вечеринках. Похоже, они нечасто развлекались подобным образом.
В общем, я решил пойти по простому пути и записался на вводный курс общей физики. Мне не хотелось ставить свои карьерные перспективы в зависимость от настроения какого-нибудь полу-сумасшедшего дядьки, поющего дифирамбы эфемерным бозонам и кваркам. В итоге я, как и большинство студентов-биологов, узнал о существовании тяготения: то, что тяжелей, стремится оказаться внизу, а то, что легче, — наверху. Что-то я узнал и о свете: присутствующий в растениях хлорофилл и имеющийся в сетчатке глаза животных и человека пигмент родопсин поглощают лучи света некоторых цветов и остаются «слепы» к другим цветам. Я даже узнал кое-что о температуре: при низких температурах биологические ткани замерзают и хорошо сохраняются, а при высоких — оттаивают и портятся. Вот, собственно говоря, и все. (Надеюсь, вы понимаете, что, рассуждая о том, как плохо биологи знают физику, я все-таки несколько преувеличиваю.)
То, что, отвергнув представления о главенстве клеточного ядра и перейдя к «мембраноцентристской» биологии, я попросту не представлял себе последствия такого шага, можно объяснить только моим невежеством по части квантовой физики. Мне было известно, что интегральные мембранные белки, взаимодействуя с сигналами окружающей среды, снабжают клетку энергией. Но я не мог объяснить природу этих сигналов, поскольку ничего не знал о мире квантов.
Я понял, как много потерял из-за того, что пренебрег квантовой физикой, лишь в 1982 году — через десять с лишним лет после окончания университета. Уверен, доведись мне познакомиться с ней еще в студенческие годы, я бы пришел к своему биологическому инакомыслию гораздо раньше.
Итак, вернемся в 1982 год. Я сижу на бетонном полу мрачного складского ангара в Беркли, в полутора тысячах миль от дома, и чувствую себя полным ничтожеством. Мыслимое ли дело — променять карьеру ученого на роль бездарного организатора рок-н-ролльных концертов? Теперь мы на мели — шесть провальных выступлений оставили нас без денег. Наличность в моем кармане иссякла. Я попытался расплатиться кредитной карточкой, но терминал в магазине пригрозил мне, показав череп со скрещенными костями. Мы перебивались кофе и пончиками и проходили описанные Элизабет Кюблер-Росс стадии умирания своего шоу — отрицание, протест, просьба об отсрочке, депрессия и, наконец, смирение... [Kubler-Ross 1997]. Внезапно покой нашего бетонного склепа был взорван пронзительным телефонным звонком. Телефон издавал отвратительные трели, но никто из нас даже не пошевелился.
Не вытерпел заведующий складом: «Ага, он здесь». Подняв голову, я посмотрел вверх со дна моей жизни и увидел протянутую мне телефонную трубку. Звонил ректор медицинской школы на Карибах, с которой я сотрудничал двумя годами ранее. Он двое суток потратил на то, чтобы отследить мои судорожные перемещения из Висконсина в Калифорнию. Зачем? Чтобы спросить, не соглашусь ли я снова заняться преподаванием.
Не соглашусь ли я? Согласится ли рыба вернуться в воду? «Когда?» — возопил я. «Вчера», — хмыкнул он. «Да, да, с удовольствием, но мне нужен аванс». В тот же день мне перечислили деньги, и я поделился ими с музыкантами моей группы. Затем я помчался в Мэдисон, чтобы попрощаться с дочерьми и наскоро упаковать чемоданы. Спустя двадцать четыре часа я маялся в Чикагском аэропорту в ожидании рейса в сады Эдема.
Полагаю, вы уже не раз задали себе вопрос: какого черта я приплел к квантовой физике свои рок-н-ролльные неудачи? Все очень просто — таковы особенности моего лекционного стиля. А для тех, кто привык мыслить прямолинейно, объявляю: сейчас мы вернемся к квантовой физике, благодаря которой я понял, что мысля прямолинейно, мы никогда не проникнем в тайны Вселенной.

Прислушиваясь к внутреннему голосу

За считанные минуты до того, как за мной должны были закрыться двери посадочного выхода, я сообразил, что мне предстоит провести пять часов пристегнутым к креслу, а у меня нет ничего почитать. Я выскочил из очереди и побежал через вестибюль к книжному лотку. Мне надо было выбрать одну книгу из нескольких сотен и при этом не опоздать на самолет. Знаете, это может ввергнуть в ступор кого угодно. Я замер перед книжным лотком в замешательстве. Мой взгляд остановился на одной из обложек: Хайнц Пагельс, «Космический код: квантовая физика как язык природы» [PageJs 1982]. Пробежав глазами аннотацию, я узнал, что автор вознамерился популярно рассказать широкой аудитории о квантовой физике. Испытываемый мной еще со времен колледжа страх перед этим предметом заставил меня отложить книгу в сторону.
Когда стрелка тикавшего в моей голове секундомера достигла красного сектора, я схватил с лотка какой-то сомнительный бестселлер и метнулся к кассе. Продавец принялся выбивать чек. И тут я увидел на полке у него за спиной еще один экземпляр «Космического кода». Не знаю, что заставило меня преодолеть отвращение к квантовой физике, но я таки купил эту книгу.
В самолете, устроившись в кресле и отдышавшись после набега на книжный лоток, я решил кроссворд и взялся за «Космический код». Книга увлекла меня настолько, что я перечитывал некоторые ее главы по второму разу. Если бы книжные страницы можно было прожечь взглядом, случился бы пожар. Я читал не отрываясь, пока самолет находился в воздухе, затем три часа в ожидании пересадки в аэропорту Майами и еще пять часов пути к своему островному раю.
До того, как я сел в самолет в Чикаго, мне и в голову не могло прийти, что квантовая физика имеет отношение к биологии. Сходя с самолета на Райском Острове, я кипел от возмущения из-за того, что биологи ее игнорируют. Ведь квантовая физика — основа основ всех наук! Мы же вцепились зубами в устаревшую ньютоновскую модель мироустройства и не желаем знать о незримом квантовом мире Эйнштейна, где материя — это энергия и нет ничего абсолютного.
Это сейчас мне ясно, что биология ньютоновского толка попросту неспособна поведать нам правду о человеческом теле, не говоря уже о жизни как таковой, и никакие открытия из области механики химических сигналов — гормонов, цитокинов (гормонов, управляющих иммунной системой), факторов роста и опухолевых суппрессоров не делают более понятными ни случаи спонтанного исцеления, ни экстрасенсорные феномены, ни способность не обжигаясь ходить по раскаленным углям. А в те годы я, как и мои коллеги, учил студентов не обращать внимания на болтовню о целительной силе акупунктуры, мануальной терапии и молитвы и считал шарлатанством все, что не умещалось в ньютоновскую картину мира.

Иллюзия материи

Ближе познакомившись с квантовой физикой, я понял, что наше пренебрежительное отношение к упомянутым выше энергетическим целительским практикам уподобляло нас заведующему кафедрой физики Гарвардского университета из книги Гэри Зукава «Танцующие мастера У Ли» [Zukav 1979], который в 1893 году, незадолго до открытия субатомных элементов убеждал студентов в том, что Вселенная представляет собой машину, составленную из подчиняющихся механике Ньютона отдельных атомов.
На рубеже XIX - XX веков, после того как выяснилось, что атомам присущи такие «странности», как способность испускать рентгеновское и радиоактивное излучение, появилась новая порода физиков, поставивших перед собой цель исследовать взаимосвязи энергии со структурой материи. За следующие десять лет они поняли, что мир состоит не из подвешенного в пустом пространстве вещества, а из энергии, и отказались от веры в материальную Вселенную, подчиняющуюся законам Ньютона,
Квантовая физика говорит, что атомы состоят из энергетических вихрей; каждый атом подобен вращающемуся и раскачивающемуся волчку, излучающему энергию. И поскольку всякому атому присущ свой собственный уникальный энергетический спектр, их соединения (молекулы) также излучают характерные только для них энергии. Это касается всех материальных образований во Вселенной, включая нас с вами.
Если бы существовала возможность рассмотреть строение атома в «атомный» микроскоп — что бы мы увидели? Представьте себе движущийся по пустыне пылевой вихрь-торнадо. Теперь мысленно уберите из этого вихря весь песок и всю пыль. У вас останется невидимая вращающаяся воронка. Так вот, в действительности атом состоит из множества подобных, бесконечно малых энергетических воронок, называемых кварками и фотонами.


Слева на рисунке: Ньютоновский атом. Справа: Квантво-механический атом.

Издали атом покажется вам слегка размытой прозрачной сферой. Давайте попробуем к нему приблизиться. Как это ни удивительно, он будет становиться все менее определенным. Когда же вы подойдете к атому вплотную, он исчезнет. Вы не увидите ничего. Чем пристальней вы станете всматриваться в структуру атома, тем верней будете наблюдать одну только физическую пустоту. Оказывается, у атома нет материальной структуры — король голый!
Помните модель атома, которую вы изучали в школе, — крутящиеся шарики, напоминающие солнечную систему в миниатюре? Давайте-ка сопоставим эту модель с квантово-механическими представлениями о структуре атома (см. рис. выше).
Нет-нет, это не типографский брак. Атомы сделаны не из материи, а из невидимой энергии!
Итак, в нашем мире материальная субстанция (материя) возникает из ничего. Довольно странно, если вдуматься. Сейчас у вас в руках вот эта вполне вещественная книга. Но если бы у вас была возможность всмотреться в ее структуру с помощью «атомного» микроскопа, вы обнаружили бы, что держите пустоту. Да уж, если мы, студенты-биологи в свое время и были в чем-то правы, так это в том, что квантовая физика — штука головоломная.
Давайте разберемся с пресловутым девизом квантовой физики «Вот оно есть... а вот его и нет». О материи можно сказать, что она одновременно является плотной субстанцией (частицами) и нематериальным силовым полем (волнами). Когда ученые изучают атомы как материальные частицы, те выглядят и ведут себя как физическая материя. Но если их начинают описывать в терминах электрических потенциалов и длин волн, они проявляют свойства энергии (волн) [Hackermuller, et al, 2003; Chapman, et al, 1995; Pool 1995]. Знаменитое уравнение Эйнштейна E = мс2 устанавливает фактическое тождество материи и энергии. Согласно этому уравнению, Е — энергия, равна м (массе) — то есть материи, умноженной с2 — возведенной в квадрат скорости света. Это означает, что мир, в котором мы живем, — отнюдь не скопище дискретных, плотных объектов, разделенных мертвым пространством. Вселенная — неделимое динамичное целое, материю и энергию которого невозможно рассматривать как независимые друг от друга элементы.

 

Re: Брюс Липтон Биология веры:Недостающее звено между Жизнью...

Это не побочные эффекты.
Это — эффекты!

Если бы биологи и врачи имели представление об открытиях в области квантовой физики, они бы иначе смотрели на болезни и здоровье человека. Но их учили и продолжают учить видеть в человеческом теле машину, функционирующую в соответствии с ньютоновскими принципами. Вот почему они, исследуя в мельчайших подробностях механизмы этой машины, к числу которых относятся уже упоминавшиеся гормоны, цитокины, факторы роста, опухолевые суппрессоры и т. д., продолжают игнорировать роль энергии в процессах жизнедеятельности.
Биологи традиционного толка — редукционисты. Они полагают, что механику наших физических тел можно постичь, изучая химические «кирпичики», из которых построены клетки. С редукционистской точки зрения, биохимические реакции, которые лежат в основе процессов жизнедеятельности, подобны фордовскому сборочному конвейеру: некое конкретное вещество запускает реакцию, вслед за которой происходит другая реакция с участием другого вещества и т. д. Эта линейная модель от А к В, затем к С, D и Е, схематически изображенная на следующей иллюстрации, предполагает, что, если в организме возникает сбой, проявляющийся в виде симптомов болезни, его нужно искать на том или ином участке вышеописанного химического конвейера. Отсюда следует вывод: чтобы устранить «неполадку» и восстановить здоровье, достаточно произвести функциональную замену дефектной «детали», например, с помощью таблеток или специально сконструированных генов.
С квантовомеханической точки зрения, Вселенная есть совокупность взаимозависимых энергетических полей, взаимодействия которых переплетаются в замысловатую паутину. Иными словами, в квантовомеханической Вселенной процессы не линейны, а холистичны.

Информационный поток
Холистический квантовомеханический процесс


Схема взаимодействий внутри довольно ограниченной совокупности белков (зачерненные кружки с числовыми обозначениями}, содержащихся в клетке мушки дрозофилы. Большая часть этих белков имеет отношение к синтезу и метаболизму молекул РНК. Белки, заключенные в овалы, сгруппированы в соответствии с конкретными функциональными путями. Соединительные линии соответствуют белок-белковым взаимодействиям. Наличие межбелковых связей различных путей показывает, как воздействие на тот или иной белок может породить существенные побочные эффекты в других путях. Еще более далеко идущими такие побочные эффекты могут быть в случаях, когда один и тот же белок используется для выполнения совершенно различных функций. Так, белок Rbp 1 (отмечен стрелкой( используется при метаболизме РНК, а также в путях, связанных с половой принадлежностью Science 302:17277736; воспроизводится с разрешения. © 2003 AAAS.

Клеточные составляющие организмов задействованы в сложнейшей сети перекрестного обмена данными, прямых и обратных связей (см. иллюстрацию). Это означает, что нарушения в организме могут возникать из-за сбоев в любом звене информационной сети. Тонкое химическое регулирование столь сложной интерактивной системы требует гораздо более глубокого понимания организма, чем примитивный ремонт того или иного участка линейного конвейера с помощью лекарств. Ведь в этом случае, изменив концентрацию С, вы измените не только действие D. Посредством холистических путей изменение концентрации С существенно повлияет также и на А, В, и Е.
Осознав, насколько сложны процессы обмена информацией в организме, я понял, что редукционистский линейный подход (A>B>C>D) не в состоянии приблизить нас к истинному пониманию природы болезней. Проведенные в последние годы исследования путей белок-белкового взаимодействия в клетке доказывают существование холистической информационной паутины, которую предсказывает квантовая физика [Li, et al, 2004; Giot, et al, 2003; Jansen, et al, 2003].
На следующем рисунке показана схема взаимодействий между белками в клетке плодовой мушки дрозофилы.
Безусловно, биологические нарушения могут возникать вследствие обрыва любой из информационных связей в таком хитросплетении. Изменив характеристики одного белка, вы неизбежно повлияете на множество других белков во взаимосвязанных сетях. Кроме того, обратите внимание на семь кружков, которые объединяют белки в соответствии с их функциями. Белки, объединенные в одну функциональную группу, в частности те, что отвечают за половую принадлежность (отмечены стрелкой), также оказывают влияние на белки с совершенно иными функциями — такими, как синтез РНК (например, на РНК-геликазу). Исследователи ньютоновского толка явно недооценивают степень переплетённости биоинформационных путей клетки.
Приведенная схема информационных путей наглядно показывает, что применение химических лекарственных препаратов чревато весьма неприятными сюрпризами. Становится понятно, почему к лекарствам часто прилагается вкладыш с пространным перечнем побочных эффектов — от аллергии, до опасных для жизни осложнений. Дело в том, что препарат, введенный в организм для исправления функционирования одного белка, неизбежно вступает во взаимодействие по меньшей мере с еще одним белком — а вероятнее всего, с гораздо большим их количеством.
Проблема побочных эффектов лекарств усугубляется еще и тем, что в организме одни и те же сигнальные молекулы по-разному воздействуют на различные органы и ткани. Так, сердечный лекарственный препарат, попадая в кровь, разносится по всему организму, и какие-то его компоненты могут негативно повлиять на работу, например, нервной системы. Тем не менее такая избыточность действия сигналов представляет собой значительное достижение эволюции. Ведь благодаря тому, что одни и те же генные продукты (белки) используются для реализации множества функций, многоклеточные организмы могут обходиться гораздо меньшим количеством генов, чем до недавних пор думали ученые. Это аналогично тому, что любое слово английского языка может быть записано при помощи всего 26 букв.
Я имел возможность наблюдать эффект избыточности действия сигналов, когда занимался исследованием клеток кровеносных сосудов человека. Очень важным химическим сигналом в организме, инициирующим реакцию клетки на стресс, является вещество под названием гистамин. Попадая в кровь, питающую конечности тела, гистамин запускает локальные воспалительные реакции. А вот в кровеносных сосудах мозга он увеличивает приток питательных веществ к нейронам, чем способствует их росту и выполнению ими ряда специальных функций. В периоды стресса мозг, благодаря гистаминному сигналу, получает усиленное питание, что позволяет ему увеличить свою активность и успешно справиться с надвигающейся опасностью. Эта пример того, как один и тот же химический сигнал в зависимости от своей локализации может вызвать два диаметрально противоположных эффекта [Lipton, et al, 1991].
Одной из самых интересных характеристик сложнейшей сигнальной системы организма является ее специфичность. Предположим, вы коснулись ядовитого плюща и почувствовали зуд в руке. Этот зуд — результат выброса гистамина — сигнальных молекул, запускающих воспалительный отклик на раздражающее вещество, которое содержится в растении. Поскольку нет никакой нужды в том, чтобы аллергическое воспаление возникало по всему телу, гистамин выделяется локально — только в том месте, которое вы обожгли ядовитым плющом. Аналогично, при стрессе выброс гистамина в мозгу человека увеличивает приток крови к нервным тканям, что способствует сохранению здоровья. Поскольку при стрессовых состояниях гистамин выделяется в мозгу в ограниченных количествах, он не провоцирует воспалительные реакции в других частях тела. Молекулы гистамина, как бойцы Национальной гвардии, появляются только там, где нужно, и настолько, насколько нужно.
А вот большинство лекарств, выпускаемых медицинской промышленностью, такой специфичностью не обладают. Когда вы принимаете антигистаминный препарат, чтобы затормозить аллергическую реакцию, лекарство распространяется по всему организму и воздействует на гистаминные рецепторы независимо от их местонахождения. Да, разумеется, в результате воспалительный отклик кровеносных сосудов подавляется, и аллергические симптомы ослабевают. Но в то же время это лекарство неизбежно ухудшает питание нейронов мозга, что приводит к сонливости и заторможенности.
Свежий пример нежелательных и даже опасных для жизни последствий применения лекарств — история с побочными эффектами заместительной гормональной терапии (ЗГТ). Гормон эстроген известен прежде всего как регулятор женской репродуктивной системы. Врачи прописывали его женщинам для смягчения симптомов менопаузы. Однако недавние исследования показали, что эсгрогенные рецепторы и комплементарные им молекулы эстрогена регулируют еще и активность сердца, кровеносных сосудов и мозга. Как следствие, действие заместительной гормональной терапии сопровождается такими нежелательными побочными эффектами, как сердечно¬сосудистые заболевания и инсульты [Shumaker, et al, 2003; WassertheilSmoller, et al, 2003; Anderson, et al, 2003;Cauley, et al, 2003].
Побочным эффектам лекарственных препаратов мы обязаны тем, что сегодня ятрогенные (т. е. вызванные врачебным вмешательством) заболевания становятся наиболее распространенной причиной смерти. Согласно довольно сдержанным оценкам Журнала американской медицинской ассоциации, от лекарств в США ежегодно умирают более 120 000 человек [Starfield 2000]. Цифры исследования, основанного на анализе статистических данных за последние десять лет, удручают еще больше. Оказывается, назначенные врачами лекарства убивают более 300 000 американцев в год [Null, et al, 2003]. Авторы этого исследования заключают, что ятрогенные заболевания — основная причина смертности в США.
Эта весьма обескураживающая статистика должна заставить наших врачей задуматься о том, стоит ли им продолжать отрицать эффективность восточной медицины, в основе которой лежит глубочайшее понимание Вселенной. Обитатели Азии считали энергию главным фактором нашего здоровья и благополучия за тысячи лет до того, как западные ученые открыли законы квантовой физики. В восточной медицине человеческое тело рассматривается как сложная совокупность энергетических путей, называемых меридианами. Карты тела, созданные китайскими целителями, напоминают электронные схемы. Китайские врачи тестируют телесные энергетические потоки акупунктурными иглами точно так же, как инженеры электронщики тестируют печатные платы приборов.

Врачи на поводке у фармацевтических фирм

Восхищаюсь древней мудростью восточной медицины, но мне не хочется сваливать всю вину за смертность от ятрогенных заболеваний на западных врачей, прописывающих больным огромные количества лекарств.
Нужно понимать, что наши врачи попали в каменные объятия интеллектуальной Сциллы и корпоративной Харибды. С одной стороны, их способность помогать людям ограничена полученным ими медицинским образованием, в основе которого — ньютоновские представления о мире, устаревшие еще семьдесят пять лет назад, когда восторжествовала квантовая механика и физики признали, что Вселенная состоит из энергии. С другой стороны, они попросту не в силах противостоять давлению могущественного медикопромышленного комплекса. Врачей фактически вынуждают нарушить данную ими клятву Гиппократа «не навреди» и прописывать больным огромное количество лекарств.
Фармацевтические корпорации превратили нас в самых настоящих лекарственных наркоманов со всеми вытекающими отсюда последствиями. Чтобы создать новую, гораздо более безопасную систему здравоохранения, ориентированную на законы Природы, мы должны ввести в биологию и медицину достижения квантовой физики.

Физика в биологии и медицине

Реальность квантовой Вселенной была наглядно продемонстрирована человечеству 6 августа 1945 года. Бомба, сброшенная в этот день на Хиросиму, показала огромную мощь прикладной квантовой теории и громогласно объявила о наступлении атомного века. Если же говорить о более полезных вещах, именно квантовая физика сделала возможными такие электронные чудеса, как телевидение, вычислительная техника, компьютерная томография, лазеры, космические корабли и мобильные телефоны. Ну а что взяли у квантовой физики биология и медицина? Да в общем-то ничего существенного.
Ратуя за квантовомеханический подход в биологии и медицине, я ни коим образом не выступаю за то, чтобы эти науки отбросили прочь все то, чего они достигли благодаря Исааку Ньютону. Законы квантовой механики ни в коей мере не опровергают классическую физику. Планеты, как и раньше, движутся по траекториям, предсказанным ньютоновской математикой. Разница лишь в том, что квантовая механика описывает мир атомов и молекул, тогда как законы Ньютона применимы к более высоким уровням организации, например к человеку в целом и к группам людей. Такая болезнь, как рак, имеет вполне макроскопические проявления — опухоль. В то же время процессы, спровоцировавшие эту опухоль, инициируются на молекулярном уровне, в клетках. Именно там и начинаются все болезни (если не считать физические травмы). Это значит, нам необходима биология, которая объединила бы квантовую и ньютоновскую механику.
О необходимости такого объединения говорили многие биологи-провидцы. Более сорока лет назад нобелевский лауреат, прославленный физиолог Альберт Сент-Дьёрди издал книгу, озаглавленную «Введение в субмолекулярную биологию» [SzentGyorgyi 1960]. Это была благородная попытка рассказать сообществу медиков и биологов о важности квантовомеханического подхода к биологическим системам. Увы, как ни прискорбно, придерживавшиеся традиционных взглядов коллеги Сент-Дьёрди сочли его книгу старческим бредом некогда блестящего ученого.
Большинству биологов нет дела до книги Сент-Дьёрди до сих пор. Однако рано или поздно им придется обратить на нее внимание — напор все новых и новых результатов исследований грозит обрушить плотину прежней научной парадигмы. Мы уже говорили о белковых молекулах. Попытки ученых описать их движения, опираясь на принципы ньютоновской физики, оказались безуспешными. Мне кажется, вы уже догадались, в чем тут дело. И вправду, В. Попхристич и Л. Гудмен в статье, опубликованной в 2001 году в журнале «Нэйчур», показали, что движения белковых молекул подчинены не ньютоновским, а квантовым законам [Pophristic and Goodman 2001]. Комментируя в том же журнале эту статью, биофизик Ф. Уэйнхолд задал риторический вопрос: «Когда же наконец учебники химии будут служить подспорьем, а не помехой для более глубокого, квантовомеханического подхода к изучению работы молекулярных "турникетов"?» И далее: «Какие силы заставляют молекулы изгибаться и складываться, принимая причудливые формы? Вы не найдете ответа на данный вопрос в своих учебниках органической химии» [Weinhold 2001]. Как замечает Уэйнхолд, этой науке предстоит взять на вооружение квантовую механику, иначе мы не поймем те молекулярные механизмы, которые являются истинным источником жизни.
Сотни и сотни научных исследований, проведенных за последние полвека, свидетельствуют о том, что волны — СВЧ-излучение, радиоволны, видимый свет, инфразвук, слышимый ухом звук и даже недавно обнаруженная сила, получившая название скалярной энергии, оказывают существенное влияние на все аспекты биологической регуляции; электромагнитное излучение той или иной частоты участвует в регуляции синтеза ДНК, РНК и белков, изменяет конфигурацию и функции белковых молекул, управляет генной регуляцией, делением и дифференциацией клеток, морфогенезом (процессом, вследствие которого клетки группируются в органы и ткани), гормональной секрецией, ростом и функционированием нервов. Революционные результаты этих исследований опубликованы в ведущих биологических и медицинских журналах, но до сих пор не вошли в программы подготовки студентов [Liboff 2004; Goodman and Blank 2002; Sivirz 2000; Jin, et al, 2000; Blackman, et al, 1993; Rosen 1992; Blank 1992; Tsong 1989; YenPatton, et al, 1988].
Огромное научное значение имеет выполненная сорок лет назад работа биофизика из Оксфордского университета К. Макклэра. Он сравнил эффективность энергоинформационного обмена и обмена информацией посредством химических сигналов. В своей статье «Резонанс в биоэнергетике», опубликованной в «Ежегоднике Нью-Йоркской Академии наук», Макклэр показывает, что энергетические сигнальные механизмы, такие, как высокочастотные электромагнитные колебания, передают информацию, поступающую из окружающей среды, в сто раз эффективней, чем такие вещественные сигналы, как гормоны, нейротрансмиттеры, факторы роста и т. д. [McClare 1974]. В этом нет ничего удивительного, ведь биохимический способ передачи информации чрезвычайно энергозатратен — при установлении и разрыве химических связей большая часть запасенной в молекулах энергии превращается в тепло и на передачу информации ее остается совсем немного.
Мы знаем: для того, чтобы выжить, организмам необходимо получать и интерпретировать сигналы окружающей среды. При этом вероятность выживания обусловлена скоростью передачи информации. Скорость распространения электромагнитного сигнала составляет 300 ООО километров в секунду, тогда как скорость диффузии химических веществ гораздо меньше одного сантиметра в секунду. Как вы думаете, какой из этих двух способов передачи информации предпочитает триллионное клеточное сообщество вашего организма? Это же простая арифметика!

Торговля лекарствами

Я убежден, что основной причиной невнимания науки к биоэнергетике является алчный интерес к долларам и центам. Ворочающая триллионными капиталами фармацевтическая промышленность предпочитает выделять средства на разработку «чудодейственных» таблеток, ведь каждая таблетка это деньги (производители лекарственных препаратов живо заинтересовались бы целительной энергией, если бы из нее можно было лепить пилюли). Вот почему любые физиологические и поведенческие отклонения от гипотетической нормы нам преподносят как опасные болезни: «Вы взволнованны? Волнение — симптом невроза. Попросите врача выписать вам вон те новые таблетки розового цвета».
По той же причине средства массовой информации по сути замалчивают проблему вреда лекарств, переключая наше внимание на наркоманию, — дескать, наркотики плохой способ решения жизненных проблем. Гм, забавно. То же самое я хотел сказать и о вполне легальных лекарствах. Вредны ли они? Спросите об этом у тех, кто умер от них в течение прошедшего года. Но многие ли готовы задать такой вопрос? Ведь возможность глушить симптомы своих недомоганий таблетками позволяет нам снимать с себя всякую ответственность за то, что с нами происходит

Маммограмма. Обратите внимание—перед вами не фотография женской груди, а ее электронное изображение, полученное методом сканирования характеристик энергии, излучаемой клетками и тканями. Особенности энергетических спектров позволяют врачам-радиологам отличать здоровые ткани от пораженных заболеванием (темное пятно посередине).

Нынешняя таблеткомания заставляет меня вспомнить один случай. Будучи студентом-старшекурсником, я подрабатывал в автомастерской. Как-то раз в пятницу в половине пятого вечера к нам приехала разгневанная дама. В ее машине мигала сигнальная лампочка, указывавшая на мелкую неисправность — притом, что эту неисправность уже несколько раз чинили. Скажите, кому охота разбираться с пакостными поломками и нервными клиентками в пятницу вечером? Желающих не было. Потом один механик сказал: «Я с этим разберусь». Заведя машину подальше в гараж, он вынул сигнальную лампочку и выбросил ее, после чего открыл банку кока-колы и закурил. Выждав некоторое время, он вышел к хозяйке машины и сказал,
что теперь все в порядке. Дама пришла в восторг от того, что лампочка больше не мигает, села в машину и уехала. Неисправность никуда не делась, но ее симптомы были устранены. Именно так действуют лекарственные препараты — чаще всего они устраняют лишь симптомы заболевания.
Постойте, постойте — скажете вы. Времена изменились. Сегодня мы хорошо знаем об опасностях лекарств и без предубеждения относимся к альтернативным методам исцеления. Страховые компании и те соглашаются оплачивать лечение, еще недавно считавшееся шарлатанским. Ну и что? Ученые, как и прежде, не горят желанием исследовать источники эффективности альтернативной медицины — им не дают на это денег. А ведь только такие исследования могут избавить альтернативную медицину от ярлыка «ненаучности».

Хорошие вибрации, плохие вибрации и язык энергий

Любопытно вот что: хотя традиционная медицина не уделяет должного внимания энергоинформационным процессам в биологических системах, она, тем не менее, успешно освоила диагностические методы, основанные на сканировании энергетических полей. Специалисты по квантовой физике создали приборы, способные «видеть» и анализировать спектры энергий, излучаемых химическими веществами, что позволяет определять молекулярный состав различных материалов. Потом эти приборы приспособили для изучения энергетических спектров тканей и органов человеческого тела. Так появились рентгеновские аппараты, а также магнитнорезонансные и позитронноэмиссионные томографы. С их помощью врачи диагностируют скрытые от глаз внутренние болезни, сравнивая картинки энергетических спектров сканированных здоровых и больных тканей.
Приведенное на иллюстрации изображение, полученное путем сканирования, говорит о том, что у пациентки рак груди. Спектр энергии, излучаемой больной тканью, отличается от энергетического спектра окружающих здоровых тканей.
Энергии, излучаемые органами и тканями нашего тела, распространяются в виде незримых волн, напоминающих круги на воде. Вот простой пример. Когда вы бросаете в воду камешек, полученная им энергия (сила земного тяготения плюс энергия вашего броска) передается воде. Волны, расходящиеся от камня, — это, по сути, распространяющиеся в воде волны энергии.
Если вы уроните в воду два одинаковых камня, круги (энергетические волны) от каждого из них будут интерферировать друг с другом. При этом интерференция может быть как конструктивной (энергия волн складывается), так и деструктивной (энергия вычитается).
В том случае, если вы уронили в воду два одинаковых камня с одной и той же высоты, расходящиеся от них волны при наложении друг на друга удвоят свою совокупную амплитуду. Это явление называется конструктивной интерференцией или гармоническим резонансом.
Если же мы бросим камни несогласованно, расходящиеся от них волны окажутся не синхронизированными и станут гасить друг друга.

Конструктивная интерференция. Волны от двух источников движутся по поверхности воды навстречу друг другу. Как видно из рис. 1, волны А и В находятся в фазе друг с другом — в обоих случаях впереди движется впадина. Графические изображения таких волн симметричны. На линии встречи волны накладываются друг на друга. Чтобы понять, к чему приведет такое наложение, мы изобразили на рис. 2 обе волны друг над другом. Когда амплитуда волны А равна +1, амплитуда волны В тоже достигает значения +1. При сложении амплитуда результирующей волны оказывается равной +2. Аналогично, когда амплитуда А равна ו־, амплитуда В тоже равна 1־, что при сложении дзет 2־. Образующаяся в результате волна большей амплитуды показана на рис. 3.

Там, где можно было бы ожидать удвоения волновой энергии, мы будем наблюдать полное ее отсутствие, иными словами — спокойную воду. Такова деструктивная интерференция.
Поведение волн энергии важно для биологии и медицины, ведь их колебания могут изменить физические и химические свойства атома с таким же успехом, как и вещественные сигналы, например гистамин или эстроген.

Деструктивная интерференция. На рис. 1 волна, поднятая первым камнем !волна А), движется слева направо. Волна В, движущаяся справа налево, поднята вторым камнем, брошенным вскоре после первого. Поскольку камни упали в воду в разное время, поднятые ими волны вне в фазе». В нашем случае впереди волны А распространяется впадина, а впереди волны В — горб. В месте встречи волны оказываются зеркальным отражением друг друга (рис. 2] — горб одной волны (амплитуда +1> совпадет со впадиной другой (амплитуда 1־) и наоборот. Как показано на рис. 3, амплитуды обеих волн вычитаются и результирующая волна имеет нулевую амплитуду, то есть— никакой волны нет.

Поскольку атомы находятся в непрерывном движении (параметры которого можно определить, регистрируя излучаемые ими вибрации), они создают свои уникальные волновые структуры, аналогичные кругам на воде [Oschman 2000].
Ученые нашли способ намертво останавливать атомы при помощи энергетических волн. Определив частоту колебаний определенного атома, они настроили лазер так, чтобы он генерировал излучение той же частоты. Взаимодействие излучаемых лазером световых волн с волной атома приводит к деструктивной интерференции, вследствие которой вибрации атома угасают, и он перестает вращаться [Chu 2002; Rumbles 2001!.
Когда хотят не остановить, а, наоборот, возбудить атом, подбирают такие вибрации, которые ведут к гармоническому резонансу. Эти вибрации могут иметь не только электромагнитную, но и акустическую природу.
Например, если такая певица, как Элла Фицджеральд, берет ноту, которая вступает в гармонический резонанс с атомами хрустального бокала, последние поглощают энергию созданных ею звуковых волн и начинают вибрировать быстрее вследствие конструктивной интерференции. В конце концов количества поглощенной атомами энергии оказывается достаточно для разрыва связей, удерживающих их вместе, и бокал разлетается на куски.
Врачи используют конструктивную интерференцию для дробления камней в почках — достаточно редкий случай лечебного применения законов квантовой физики в современной медицине. Почечный камень представляет собой кристалл, атомы которого вибрируют с определенной частотой. Врач направляет на камень сфокусированную волну той же частоты, вызывая конструктивную интерференцию. В результате, как и в предыдущем примере с хрустальным бокалом, атомы, составляющие почечный камень, начинают двигаться так быстро, что он разваливается на мелкие кусочки, которые легко и безболезненно выводятся из организма.
Раскалывающий хрустальные бокалы и дробящий почечные камни гармонический резонанс способен на гораздо большее. Подбирая энергетические колебания нужной частоты, мы можем оказывать поистине целительное влияние на все происходящие в нашем организме биохимические процессы. Увы, исследованиям в этой области ученые предпочитают разработку все новых и новых лекарств.
В конце XIX века, когда изобрели электрические батареи и другие генерирующие электромагнитные поля устройства, которые, как считалось, могли лечить болезни, чрезвычайную популярность приобрела электротерапия. Новый метод лечения получил название радиоэстезия. Молва приписывала ему неслыханную действенность. Журналы того времени пестрели рекламой: «Станьте радиоэстезистом! Всего 10 долларов вместе с инструкциями!» В 1894 году электротерапию систематически использовали более десяти тысяч дипломированных американских врачей и бессчетное множество самоучек.
А в 1895 году появилась мануальная терапия. Ее создатель Д. Д. Палмер сосредоточил свое внимание на механике позвоночника, который через отходящие от него спинальные нервы снабжает информацией весь организм человека. Палмер доказал, что, вправляя межпозвонковые диски и снимая излишнее напряжение с позвоночного столба, можно благотворно влиять на телесный энергоинформационный поток и тем самым возвращать людям здоровье.
Радиоэстезисты, мануальные терапевты и другие приверженцы нелекарственных методов, например врачи-гомеопаты, стали реальными конкурентами представителям официальной медицины. Дело дошло до того, что в 1910 году Фонд Карнеги опубликовал доклад Флекснера, призывающий всех практикующих врачей придерживаться науки. Поскольку в то время физики еще не открыли квантовый мир, о научности биоэнергетической медицины не могло быть и речи. В результате мануальная терапия и другие биоэнергетические методы лечения приобрели сомнительную репутацию и были отвергнуты и Американской медицинской ассоциацией.
В 1990 году мануальные терапевты выиграли длительный судебный процесс — всесильная Американская медицинская ассоциация была признана виновной в незаконных попытках уничтожения неугодной ей отрасли медицины. Ныне мануальную терапию практикуют во многих почтенных лечебных учреждениях.
Что касается радиоэстезии, несмотря на ее сомнительное прошлое, сегодня ученые-нейрофизиологи проводят интереснейшие исследования в области вибрационноэнергетической терапии. То, что мозг обладает электрической активностью, установлено давно. Именно поэтому депрессию стали «лечить» электрошоком. Однако в наши дни ученые разрабатывают гораздо более мягкие методы воздействия на мозг. В недавней статье, опубликованной в журнале «Сайенс», говорится о лечебном воздействии так называемой транскраниальной магнитной стимуляции (ТМС) — стимулировании различных участков мозга магнитным полем [Helmuth 2001; Hallet 2000]. Транскраниальная магнитная стимуляция — не что иное, как современный вариант радиоэстезии, некогда отвергнутой традиционной медициной.
Очевидно, что столь многообещающее и малоизученное явление, как биоэнергетика, требует глубоких междисциплинарных исследований, в которых должны участвовать не только биологи, но и специалисты в области квантовой физики, электроники и химии. Такие исследования позволят разработать новые методы лечения, лишенные побочных эффектов, характерных для лекарственной терапии, и подтвердят тот факт, что всем живым организмам, не исключая и человека, присуща способность оценивать свое окружение и взаимодействовать с ним посредством энергетических полей. К сожалению, у нас, людей, эта способность почти атрофирована. Устное и письменное слово заменило нам энергетическую коммуникацию с миром. Впрочем, представители так называемых «примитивных» народов используют ее по сей день. Например, австралийские аборигены могут чувствовать воду глубоко под землей, а шаманы Амазонки общаются с энергиями местных лекарственных растений.
Вы и сами наверняка можете вспомнить проблески некогда присущей вам способности к экстрасенсорному восприятию. Разве не случалось вам, идя среди ночи по темной улице, вдруг ощутить внутреннюю опустошенность, как если бы из вас внезапно высосали жизненную энергию? Что это такое, спросите вы? Результат деструктивной интерференции — «плохие вибрации», говоря популярным жаргоном. Или же однажды вы познакомились с прекрасным человеком и почувствовали себя так, будто у вас за спиной выросли крылья. Тогда вы испытали действие конструктивной интерференции, то есть «хороших вибраций».
Отказавшись от представлений о человеке как о сгустке инертной материи, я понял: мне необходимо позаботиться о том, чтобы в моей жизни было как можно больше конструктивной интерференции. Раньше я, вместо того чтобы всеми силами гармонизировать свою жизнь, в течение многих лет бездумно растрачивал запасы собственной жизненной энергии. Это все равно что зимой обогревать дом, распахнув настежь все двери и окна. Теперь я стал выяснять, где именно моя жизненная энергия теряется попусту. Избавиться от некоторых из таких «сквозняков» не составляло труда. Например, мне ничего не стоило отказаться факультетских вечеринок. Справиться с исключительно энергозатратным пораженческим мышлением, успевшим войти у меня в привычку, оказалось гораздо трудней (как мы увидим в следующей главе, негативные мысли требуют не меньше энергии, чем забег на марафонскую дистанцию).
В такой же внутренней трансформации нуждаются и биология с медициной. И, как я уже сказал, сегодня мы с вами являемся свидетелями медленного позитивного сдвига в этих науках. Этот сдвиг происходит под натиском людей, поверивших в альтернативные методы исцеления. Долгожданная квантовая революция в биологии уже не за горами. И те, кто заправляют нашей медициной, будут вынуждены, пусть нехотя и скрипя зубами, признать ее.

 

Re: Брюс Липтон Биология веры:Недостающее звено между Жизнью...

Это не побочные эффекты.
Это — эффекты!

Если бы биологи и врачи имели представление об открытиях в области квантовой физики, они бы иначе смотрели на болезни и здоровье человека. Но их учили и продолжают учить видеть в человеческом теле машину, функционирующую в соответствии с ньютоновскими принципами. Вот почему они, исследуя в мельчайших подробностях механизмы этой машины, к числу которых относятся уже упоминавшиеся гормоны, цитокины, факторы роста, опухолевые суппрессоры и т. д., продолжают игнорировать роль энергии в процессах жизнедеятельности.
Биологи традиционного толка — редукционисты. Они полагают, что механику наших физических тел можно постичь, изучая химические «кирпичики», из которых построены клетки. С редукционистской точки зрения, биохимические реакции, которые лежат в основе процессов жизнедеятельности, подобны фордовскому сборочному конвейеру: некое конкретное вещество запускает реакцию, вслед за которой происходит другая реакция с участием другого вещества и т. д. Эта линейная модель от А к В, затем к С, D и Е, схематически изображенная на следующей иллюстрации, предполагает, что, если в организме возникает сбой, проявляющийся в виде симптомов болезни, его нужно искать на том или ином участке вышеописанного химического конвейера. Отсюда следует вывод: чтобы устранить «неполадку» и восстановить здоровье, достаточно произвести функциональную замену дефектной «детали», например, с помощью таблеток или специально сконструированных генов.
С квантовомеханической точки зрения, Вселенная есть совокупность взаимозависимых энергетических полей, взаимодействия которых переплетаются в замысловатую паутину. Иными словами, в квантовомеханической Вселенной процессы не линейны, а холистичны.



Информационный поток
Холистический квантовомеханический процесс


Схема взаимодействий внутри довольно ограниченной совокупности белков (зачерненные кружки с числовыми обозначениями}, содержащихся в клетке мушки дрозофилы. Большая часть этих белков имеет отношение к синтезу и метаболизму молекул РНК. Белки, заключенные в овалы, сгруппированы в соответствии с конкретными функциональными путями. Соединительные линии соответствуют белок-белковым взаимодействиям. Наличие межбелковых связей различных путей показывает, как воздействие на тот или иной белок может породить существенные побочные эффекты в других путях. Еще более далеко идущими такие побочные эффекты могут быть в случаях, когда один и тот же белок используется для выполнения совершенно различных функций. Так, белок Rbp 1 (отмечен стрелкой( используется при метаболизме РНК, а также в путях, связанных с половой принадлежностью Science 302:17277736; воспроизводится с разрешения. © 2003 AAAS.

Клеточные составляющие организмов задействованы в сложнейшей сети перекрестного обмена данными, прямых и обратных связей (см. иллюстрацию). Это означает, что нарушения в организме могут возникать из-за сбоев в любом звене информационной сети. Тонкое химическое регулирование столь сложной интерактивной системы требует гораздо более глубокого понимания организма, чем примитивный ремонт того или иного участка линейного конвейера с помощью лекарств. Ведь в этом случае, изменив концентрацию С, вы измените не только действие D. Посредством холистических путей изменение концентрации С существенно повлияет также и на А, В, и Е.
Осознав, насколько сложны процессы обмена информацией в организме, я понял, что редукционистский линейный подход (A>B>C>D) не в состоянии приблизить нас к истинному пониманию природы болезней. Проведенные в последние годы исследования путей белок-белкового взаимодействия в клетке доказывают существование холистической информационной паутины, которую предсказывает квантовая физика [Li, et al, 2004; Giot, et al, 2003; Jansen, et al, 2003].
На следующем рисунке показана схема взаимодействий между белками в клетке плодовой мушки дрозофилы.
Безусловно, биологические нарушения могут возникать вследствие обрыва любой из информационных связей в таком хитросплетении. Изменив характеристики одного белка, вы неизбежно повлияете на множество других белков во взаимосвязанных сетях. Кроме того, обратите внимание на семь кружков, которые объединяют белки в соответствии с их функциями. Белки, объединенные в одну функциональную группу, в частности те, что отвечают за половую принадлежность (отмечены стрелкой), также оказывают влияние на белки с совершенно иными функциями — такими, как синтез РНК (например, на РНК-геликазу). Исследователи ньютоновского толка явно недооценивают степень переплетённости биоинформационных путей клетки.
Приведенная схема информационных путей наглядно показывает, что применение химических лекарственных препаратов чревато весьма неприятными сюрпризами. Становится понятно, почему к лекарствам часто прилагается вкладыш с пространным перечнем побочных эффектов — от аллергии, до опасных для жизни осложнений. Дело в том, что препарат, введенный в организм для исправления функционирования одного белка, неизбежно вступает во взаимодействие по меньшей мере с еще одним белком — а вероятнее всего, с гораздо большим их количеством.
Проблема побочных эффектов лекарств усугубляется еще и тем, что в организме одни и те же сигнальные молекулы по-разному воздействуют на различные органы и ткани. Так, сердечный лекарственный препарат, попадая в кровь, разносится по всему организму, и какие-то его компоненты могут негативно повлиять на работу, например, нервной системы. Тем не менее такая избыточность действия сигналов представляет собой значительное достижение эволюции. Ведь благодаря тому, что одни и те же генные продукты (белки) используются для реализации множества функций, многоклеточные организмы могут обходиться гораздо меньшим количеством генов, чем до недавних пор думали ученые. Это аналогично тому, что любое слово английского языка может быть записано при помощи всего 26 букв.
Я имел возможность наблюдать эффект избыточности действия сигналов, когда занимался исследованием клеток кровеносных сосудов человека. Очень важным химическим сигналом в организме, инициирующим реакцию клетки на стресс, является вещество под названием гистамин. Попадая в кровь, питающую конечности тела, гистамин запускает локальные воспалительные реакции. А вот в кровеносных сосудах мозга он увеличивает приток питательных веществ к нейронам, чем способствует их росту и выполнению ими ряда специальных функций. В периоды стресса мозг, благодаря гистаминному сигналу, получает усиленное питание, что позволяет ему увеличить свою активность и успешно справиться с надвигающейся опасностью. Эта пример того, как один и тот же химический сигнал в зависимости от своей локализации может вызвать два диаметрально противоположных эффекта [Lipton, et al, 1991].
Одной из самых интересных характеристик сложнейшей сигнальной системы организма является ее специфичность. Предположим, вы коснулись ядовитого плюща и почувствовали зуд в руке. Этот зуд — результат выброса гистамина — сигнальных молекул, запускающих воспалительный отклик на раздражающее вещество, которое содержится в растении. Поскольку нет никакой нужды в том, чтобы аллергическое воспаление возникало по всему телу, гистамин выделяется локально — только в том месте, которое вы обожгли ядовитым плющом. Аналогично, при стрессе выброс гистамина в мозгу человека увеличивает приток крови к нервным тканям, что способствует сохранению здоровья. Поскольку при стрессовых состояниях гистамин выделяется в мозгу в ограниченных количествах, он не провоцирует воспалительные реакции в других частях тела. Молекулы гистамина, как бойцы Национальной гвардии, появляются только там, где нужно, и настолько, насколько нужно.
А вот большинство лекарств, выпускаемых медицинской промышленностью, такой специфичностью не обладают. Когда вы принимаете антигистаминный препарат, чтобы затормозить аллергическую реакцию, лекарство распространяется по всему организму и воздействует на гистаминные рецепторы независимо от их местонахождения. Да, разумеется, в результате воспалительный отклик кровеносных сосудов подавляется, и аллергические симптомы ослабевают. Но в то же время это лекарство неизбежно ухудшает питание нейронов мозга, что приводит к сонливости и заторможенности.
Свежий пример нежелательных и даже опасных для жизни последствий применения лекарств — история с побочными эффектами заместительной гормональной терапии (ЗГТ). Гормон эстроген известен прежде всего как регулятор женской репродуктивной системы. Врачи прописывали его женщинам для смягчения симптомов менопаузы. Однако недавние исследования показали, что эсгрогенные рецепторы и комплементарные им молекулы эстрогена регулируют еще и активность сердца, кровеносных сосудов и мозга. Как следствие, действие заместительной гормональной терапии сопровождается такими нежелательными побочными эффектами, как сердечно¬сосудистые заболевания и инсульты [Shumaker, et al, 2003; WassertheilSmoller, et al, 2003; Anderson, et al, 2003;Cauley, et al, 2003].
Побочным эффектам лекарственных препаратов мы обязаны тем, что сегодня ятрогенные (т. е. вызванные врачебным вмешательством) заболевания становятся наиболее распространенной причиной смерти. Согласно довольно сдержанным оценкам Журнала американской медицинской ассоциации, от лекарств в США ежегодно умирают более 120 000 человек [Starfield 2000]. Цифры исследования, основанного на анализе статистических данных за последние десять лет, удручают еще больше. Оказывается, назначенные врачами лекарства убивают более 300 000 американцев в год [Null, et al, 2003]. Авторы этого исследования заключают, что ятрогенные заболевания — основная причина смертности в США.
Эта весьма обескураживающая статистика должна заставить наших врачей задуматься о том, стоит ли им продолжать отрицать эффективность восточной медицины, в основе которой лежит глубочайшее понимание Вселенной. Обитатели Азии считали энергию главным фактором нашего здоровья и благополучия за тысячи лет до того, как западные ученые открыли законы квантовой физики. В восточной медицине человеческое тело рассматривается как сложная совокупность энергетических путей, называемых меридианами. Карты тела, созданные китайскими целителями, напоминают электронные схемы. Китайские врачи тестируют телесные энергетические потоки акупунктурными иглами точно так же, как инженеры электронщики тестируют печатные платы приборов.

Врачи на поводке у фармацевтических фирм

Восхищаюсь древней мудростью восточной медицины, но мне не хочется сваливать всю вину за смертность от ятрогенных заболеваний на западных врачей, прописывающих больным огромные количества лекарств.
Нужно понимать, что наши врачи попали в каменные объятия интеллектуальной Сциллы и корпоративной Харибды. С одной стороны, их способность помогать людям ограничена полученным ими медицинским образованием, в основе которого — ньютоновские представления о мире, устаревшие еще семьдесят пять лет назад, когда восторжествовала квантовая механика и физики признали, что Вселенная состоит из энергии. С другой стороны, они попросту не в силах противостоять давлению могущественного медикопромышленного комплекса. Врачей фактически вынуждают нарушить данную ими клятву Гиппократа «не навреди» и прописывать больным огромное количество лекарств.
Фармацевтические корпорации превратили нас в самых настоящих лекарственных наркоманов со всеми вытекающими отсюда последствиями. Чтобы создать новую, гораздо более безопасную систему здравоохранения, ориентированную на законы Природы, мы должны ввести в биологию и медицину достижения квантовой физики.

Физика в биологии и медицине

Реальность квантовой Вселенной была наглядно продемонстрирована человечеству 6 августа 1945 года. Бомба, сброшенная в этот день на Хиросиму, показала огромную мощь прикладной квантовой теории и громогласно объявила о наступлении атомного века. Если же говорить о более полезных вещах, именно квантовая физика сделала возможными такие электронные чудеса, как телевидение, вычислительная техника, компьютерная томография, лазеры, космические корабли и мобильные телефоны. Ну а что взяли у квантовой физики биология и медицина? Да в общем-то ничего существенного.
Ратуя за квантовомеханический подход в биологии и медицине, я ни коим образом не выступаю за то, чтобы эти науки отбросили прочь все то, чего они достигли благодаря Исааку Ньютону. Законы квантовой механики ни в коей мере не опровергают классическую физику. Планеты, как и раньше, движутся по траекториям, предсказанным ньютоновской математикой. Разница лишь в том, что квантовая механика описывает мир атомов и молекул, тогда как законы Ньютона применимы к более высоким уровням организации, например к человеку в целом и к группам людей. Такая болезнь, как рак, имеет вполне макроскопические проявления — опухоль. В то же время процессы, спровоцировавшие эту опухоль, инициируются на молекулярном уровне, в клетках. Именно там и начинаются все болезни (если не считать физические травмы). Это значит, нам необходима биология, которая объединила бы квантовую и ньютоновскую механику.
О необходимости такого объединения говорили многие биологи-провидцы. Более сорока лет назад нобелевский лауреат, прославленный физиолог Альберт Сент-Дьёрди издал книгу, озаглавленную «Введение в субмолекулярную биологию» [SzentGyorgyi 1960]. Это была благородная попытка рассказать сообществу медиков и биологов о важности квантовомеханического подхода к биологическим системам. Увы, как ни прискорбно, придерживавшиеся традиционных взглядов коллеги Сент-Дьёрди сочли его книгу старческим бредом некогда блестящего ученого.
Большинству биологов нет дела до книги Сент-Дьёрди до сих пор. Однако рано или поздно им придется обратить на нее внимание — напор все новых и новых результатов исследований грозит обрушить плотину прежней научной парадигмы. Мы уже говорили о белковых молекулах. Попытки ученых описать их движения, опираясь на принципы ньютоновской физики, оказались безуспешными. Мне кажется, вы уже догадались, в чем тут дело. И вправду, В. Попхристич и Л. Гудмен в статье, опубликованной в 2001 году в журнале «Нэйчур», показали, что движения белковых молекул подчинены не ньютоновским, а квантовым законам [Pophristic and Goodman 2001]. Комментируя в том же журнале эту статью, биофизик Ф. Уэйнхолд задал риторический вопрос: «Когда же наконец учебники химии будут служить подспорьем, а не помехой для более глубокого, квантовомеханического подхода к изучению работы молекулярных "турникетов"?» И далее: «Какие силы заставляют молекулы изгибаться и складываться, принимая причудливые формы? Вы не найдете ответа на данный вопрос в своих учебниках органической химии» [Weinhold 2001]. Как замечает Уэйнхолд, этой науке предстоит взять на вооружение квантовую механику, иначе мы не поймем те молекулярные механизмы, которые являются истинным источником жизни.
Сотни и сотни научных исследований, проведенных за последние полвека, свидетельствуют о том, что волны — СВЧ-излучение, радиоволны, видимый свет, инфразвук, слышимый ухом звук и даже недавно обнаруженная сила, получившая название скалярной энергии, оказывают существенное влияние на все аспекты биологической регуляции; электромагнитное излучение той или иной частоты участвует в регуляции синтеза ДНК, РНК и белков, изменяет конфигурацию и функции белковых молекул, управляет генной регуляцией, делением и дифференциацией клеток, морфогенезом (процессом, вследствие которого клетки группируются в органы и ткани), гормональной секрецией, ростом и функционированием нервов. Революционные результаты этих исследований опубликованы в ведущих биологических и медицинских журналах, но до сих пор не вошли в программы подготовки студентов [Liboff 2004; Goodman and Blank 2002; Sivirz 2000; Jin, et al, 2000; Blackman, et al, 1993; Rosen 1992; Blank 1992; Tsong 1989; YenPatton, et al, 1988].
Огромное научное значение имеет выполненная сорок лет назад работа биофизика из Оксфордского университета К. Макклэра. Он сравнил эффективность энергоинформационного обмена и обмена информацией посредством химических сигналов. В своей статье «Резонанс в биоэнергетике», опубликованной в «Ежегоднике Нью-Йоркской Академии наук», Макклэр показывает, что энергетические сигнальные механизмы, такие, как высокочастотные электромагнитные колебания, передают информацию, поступающую из окружающей среды, в сто раз эффективней, чем такие вещественные сигналы, как гормоны, нейротрансмиттеры, факторы роста и т. д. [McClare 1974]. В этом нет ничего удивительного, ведь биохимический способ передачи информации чрезвычайно энергозатратен — при установлении и разрыве химических связей большая часть запасенной в молекулах энергии превращается в тепло и на передачу информации ее остается совсем немного.
Мы знаем: для того, чтобы выжить, организмам необходимо получать и интерпретировать сигналы окружающей среды. При этом вероятность выживания обусловлена скоростью передачи информации. Скорость распространения электромагнитного сигнала составляет 300 ООО километров в секунду, тогда как скорость диффузии химических веществ гораздо меньше одного сантиметра в секунду. Как вы думаете, какой из этих двух способов передачи информации предпочитает триллионное клеточное сообщество вашего организма? Это же простая арифметика!

Торговля лекарствами

Я убежден, что основной причиной невнимания науки к биоэнергетике является алчный интерес к долларам и центам. Ворочающая триллионными капиталами фармацевтическая промышленность предпочитает выделять средства на разработку «чудодейственных» таблеток, ведь каждая таблетка это деньги (производители лекарственных препаратов живо заинтересовались бы целительной энергией, если бы из нее можно было лепить пилюли). Вот почему любые физиологические и поведенческие отклонения от гипотетической нормы нам преподносят как опасные болезни: «Вы взволнованны? Волнение — симптом невроза. Попросите врача выписать вам вон те новые таблетки розового цвета».
По той же причине средства массовой информации по сути замалчивают проблему вреда лекарств, переключая наше внимание на наркоманию, — дескать, наркотики плохой способ решения жизненных проблем. Гм, забавно. То же самое я хотел сказать и о вполне легальных лекарствах. Вредны ли они? Спросите об этом у тех, кто умер от них в течение прошедшего года. Но многие ли готовы задать такой вопрос? Ведь возможность глушить симптомы своих недомоганий таблетками позволяет нам снимать с себя всякую ответственность за то, что с нами происходит


Маммограмма. Обратите внимание—перед вами не фотография женской груди, а ее электронное изображение, полученное методом сканирования характеристик энергии, излучаемой клетками и тканями. Особенности энергетических спектров позволяют врачам-радиологам отличать здоровые ткани от пораженных заболеванием (темное пятно посередине).

Нынешняя таблеткомания заставляет меня вспомнить один случай. Будучи студентом-старшекурсником, я подрабатывал в автомастерской. Как-то раз в пятницу в половине пятого вечера к нам приехала разгневанная дама. В ее машине мигала сигнальная лампочка, указывавшая на мелкую неисправность — притом, что эту неисправность уже несколько раз чинили. Скажите, кому охота разбираться с пакостными поломками и нервными клиентками в пятницу вечером? Желающих не было. Потом один механик сказал: «Я с этим разберусь». Заведя машину подальше в гараж, он вынул сигнальную лампочку и выбросил ее, после чего открыл банку кока-колы и закурил. Выждав некоторое время, он вышел к хозяйке машины и сказал,
что теперь все в порядке. Дама пришла в восторг от того, что лампочка больше не мигает, села в машину и уехала. Неисправность никуда не делась, но ее симптомы были устранены. Именно так действуют лекарственные препараты — чаще всего они устраняют лишь симптомы заболевания.
Постойте, постойте — скажете вы. Времена изменились. Сегодня мы хорошо знаем об опасностях лекарств и без предубеждения относимся к альтернативным методам исцеления. Страховые компании и те соглашаются оплачивать лечение, еще недавно считавшееся шарлатанским. Ну и что? Ученые, как и прежде, не горят желанием исследовать источники эффективности альтернативной медицины — им не дают на это денег. А ведь только такие исследования могут избавить альтернативную медицину от ярлыка «ненаучности».

Хорошие вибрации, плохие вибрации и язык энергий

Любопытно вот что: хотя традиционная медицина не уделяет должного внимания энергоинформационным процессам в биологических системах, она, тем не менее, успешно освоила диагностические методы, основанные на сканировании энергетических полей. Специалисты по квантовой физике создали приборы, способные «видеть» и анализировать спектры энергий, излучаемых химическими веществами, что позволяет определять молекулярный состав различных материалов. Потом эти приборы приспособили для изучения энергетических спектров тканей и органов человеческого тела. Так появились рентгеновские аппараты, а также магнитнорезонансные и позитронноэмиссионные томографы. С их помощью врачи диагностируют скрытые от глаз внутренние болезни, сравнивая картинки энергетических спектров сканированных здоровых и больных тканей.
Приведенное на иллюстрации изображение, полученное путем сканирования, говорит о том, что у пациентки рак груди. Спектр энергии, излучаемой больной тканью, отличается от энергетического спектра окружающих здоровых тканей.
Энергии, излучаемые органами и тканями нашего тела, распространяются в виде незримых волн, напоминающих круги на воде. Вот простой пример. Когда вы бросаете в воду камешек, полученная им энергия (сила земного тяготения плюс энергия вашего броска) передается воде. Волны, расходящиеся от камня, — это, по сути, распространяющиеся в воде волны энергии.
Если вы уроните в воду два одинаковых камня, круги (энергетические волны) от каждого из них будут интерферировать друг с другом. При этом интерференция может быть как конструктивной (энергия волн складывается), так и деструктивной (энергия вычитается).
В том случае, если вы уронили в воду два одинаковых камня с одной и той же высоты, расходящиеся от них волны при наложении друг на друга удвоят свою совокупную амплитуду. Это явление называется конструктивной интерференцией или гармоническим резонансом.
Если же мы бросим камни несогласованно, расходящиеся от них волны окажутся не синхронизированными и станут гасить друг друга.


Конструктивная интерференция. Волны от двух источников движутся по поверхности воды навстречу друг другу. Как видно из рис. 1, волны А и В находятся в фазе друг с другом — в обоих случаях впереди движется впадина. Графические изображения таких волн симметричны. На линии встречи волны накладываются друг на друга. Чтобы понять, к чему приведет такое наложение, мы изобразили на рис. 2 обе волны друг над другом. Когда амплитуда волны А равна +1, амплитуда волны В тоже достигает значения +1. При сложении амплитуда результирующей волны оказывается равной +2. Аналогично, когда амплитуда А равна ו־, амплитуда В тоже равна 1־, что при сложении дзет 2־. Образующаяся в результате волна большей амплитуды показана на рис. 3.

Там, где можно было бы ожидать удвоения волновой энергии, мы будем наблюдать полное ее отсутствие, иными словами — спокойную воду. Такова деструктивная интерференция.
Поведение волн энергии важно для биологии и медицины, ведь их колебания могут изменить физические и химические свойства атома с таким же успехом, как и вещественные сигналы, например гистамин или эстроген.


Деструктивная интерференция. На рис. 1 волна, поднятая первым камнем !волна А), движется слева направо. Волна В, движущаяся справа налево, поднята вторым камнем, брошенным вскоре после первого. Поскольку камни упали в воду в разное время, поднятые ими волны вне в фазе». В нашем случае впереди волны А распространяется впадина, а впереди волны В — горб. В месте встречи волны оказываются зеркальным отражением друг друга (рис. 2] — горб одной волны (амплитуда +1> совпадет со впадиной другой (амплитуда 1־) и наоборот. Как показано на рис. 3, амплитуды обеих волн вычитаются и результирующая волна имеет нулевую амплитуду, то есть— никакой волны нет.

Поскольку атомы находятся в непрерывном движении (параметры которого можно определить, регистрируя излучаемые ими вибрации), они создают свои уникальные волновые структуры, аналогичные кругам на воде [Oschman 2000].
Ученые нашли способ намертво останавливать атомы при помощи энергетических волн. Определив частоту колебаний определенного атома, они настроили лазер так, чтобы он генерировал излучение той же частоты. Взаимодействие излучаемых лазером световых волн с волной атома приводит к деструктивной интерференции, вследствие которой вибрации атома угасают, и он перестает вращаться [Chu 2002; Rumbles 2001!.
Когда хотят не остановить, а, наоборот, возбудить атом, подбирают такие вибрации, которые ведут к гармоническому резонансу. Эти вибрации могут иметь не только электромагнитную, но и акустическую природу.
Например, если такая певица, как Элла Фицджеральд, берет ноту, которая вступает в гармонический резонанс с атомами хрустального бокала, последние поглощают энергию созданных ею звуковых волн и начинают вибрировать быстрее вследствие конструктивной интерференции. В конце концов количества поглощенной атомами энергии оказывается достаточно для разрыва связей, удерживающих их вместе, и бокал разлетается на куски.
Врачи используют конструктивную интерференцию для дробления камней в почках — достаточно редкий случай лечебного применения законов квантовой физики в современной медицине. Почечный камень представляет собой кристалл, атомы которого вибрируют с определенной частотой. Врач направляет на камень сфокусированную волну той же частоты, вызывая конструктивную интерференцию. В результате, как и в предыдущем примере с хрустальным бокалом, атомы, составляющие почечный камень, начинают двигаться так быстро, что он разваливается на мелкие кусочки, которые легко и безболезненно выводятся из организма.
Раскалывающий хрустальные бокалы и дробящий почечные камни гармонический резонанс способен на гораздо большее. Подбирая энергетические колебания нужной частоты, мы можем оказывать поистине целительное влияние на все происходящие в нашем организме биохимические процессы. Увы, исследованиям в этой области ученые предпочитают разработку все новых и новых лекарств.
В конце XIX века, когда изобрели электрические батареи и другие генерирующие электромагнитные поля устройства, которые, как считалось, могли лечить болезни, чрезвычайную популярность приобрела электротерапия. Новый метод лечения получил название радиоэстезия. Молва приписывала ему неслыханную действенность. Журналы того времени пестрели рекламой: «Станьте радиоэстезистом! Всего 10 долларов вместе с инструкциями!» В 1894 году электротерапию систематически использовали более десяти тысяч дипломированных американских врачей и бессчетное множество самоучек.
А в 1895 году появилась мануальная терапия. Ее создатель Д. Д. Палмер сосредоточил свое внимание на механике позвоночника, который через отходящие от него спинальные нервы снабжает информацией весь организм человека. Палмер доказал, что, вправляя межпозвонковые диски и снимая излишнее напряжение с позвоночного столба, можно благотворно влиять на телесный энергоинформационный поток и тем самым возвращать людям здоровье.
Радиоэстезисты, мануальные терапевты и другие приверженцы нелекарственных методов, например врачи-гомеопаты, стали реальными конкурентами представителям официальной медицины. Дело дошло до того, что в 1910 году Фонд Карнеги опубликовал доклад Флекснера, призывающий всех практикующих врачей придерживаться науки. Поскольку в то время физики еще не открыли квантовый мир, о научности биоэнергетической медицины не могло быть и речи. В результате мануальная терапия и другие биоэнергетические методы лечения приобрели сомнительную репутацию и были отвергнуты и Американской медицинской ассоциацией.
В 1990 году мануальные терапевты выиграли длительный судебный процесс — всесильная Американская медицинская ассоциация была признана виновной в незаконных попытках уничтожения неугодной ей отрасли медицины. Ныне мануальную терапию практикуют во многих почтенных лечебных учреждениях.
Что касается радиоэстезии, несмотря на ее сомнительное прошлое, сегодня ученые-нейрофизиологи проводят интереснейшие исследования в области вибрационноэнергетической терапии. То, что мозг обладает электрической активностью, установлено давно. Именно поэтому депрессию стали «лечить» электрошоком. Однако в наши дни ученые разрабатывают гораздо более мягкие методы воздействия на мозг. В недавней статье, опубликованной в журнале «Сайенс», говорится о лечебном воздействии так называемой транскраниальной магнитной стимуляции (ТМС) — стимулировании различных участков мозга магнитным полем [Helmuth 2001; Hallet 2000]. Транскраниальная магнитная стимуляция — не что иное, как современный вариант радиоэстезии, некогда отвергнутой традиционной медициной.
Очевидно, что столь многообещающее и малоизученное явление, как биоэнергетика, требует глубоких междисциплинарных исследований, в которых должны участвовать не только биологи, но и специалисты в области квантовой физики, электроники и химии. Такие исследования позволят разработать новые методы лечения, лишенные побочных эффектов, характерных для лекарственной терапии, и подтвердят тот факт, что всем живым организмам, не исключая и человека, присуща способность оценивать свое окружение и взаимодействовать с ним посредством энергетических полей. К сожалению, у нас, людей, эта способность почти атрофирована. Устное и письменное слово заменило нам энергетическую коммуникацию с миром. Впрочем, представители так называемых «примитивных» народов используют ее по сей день. Например, австралийские аборигены могут чувствовать воду глубоко под землей, а шаманы Амазонки общаются с энергиями местных лекарственных растений.
Вы и сами наверняка можете вспомнить проблески некогда присущей вам способности к экстрасенсорному восприятию. Разве не случалось вам, идя среди ночи по темной улице, вдруг ощутить внутреннюю опустошенность, как если бы из вас внезапно высосали жизненную энергию? Что это такое, спросите вы? Результат деструктивной интерференции — «плохие вибрации», говоря популярным жаргоном. Или же однажды вы познакомились с прекрасным человеком и почувствовали себя так, будто у вас за спиной выросли крылья. Тогда вы испытали действие конструктивной интерференции, то есть «хороших вибраций».
Отказавшись от представлений о человеке как о сгустке инертной материи, я понял: мне необходимо позаботиться о том, чтобы в моей жизни было как можно больше конструктивной интерференции. Раньше я, вместо того чтобы всеми силами гармонизировать свою жизнь, в течение многих лет бездумно растрачивал запасы собственной жизненной энергии. Это все равно что зимой обогревать дом, распахнув настежь все двери и окна. Теперь я стал выяснять, где именно моя жизненная энергия теряется попусту. Избавиться от некоторых из таких «сквозняков» не составляло труда. Например, мне ничего не стоило отказаться факультетских вечеринок. Справиться с исключительно энергозатратным пораженческим мышлением, успевшим войти у меня в привычку, оказалось гораздо трудней (как мы увидим в следующей главе, негативные мысли требуют не меньше энергии, чем забег на марафонскую дистанцию).
В такой же внутренней трансформации нуждаются и биология с медициной. И, как я уже сказал, сегодня мы с вами являемся свидетелями медленного позитивного сдвига в этих науках. Этот сдвиг происходит под натиском людей, поверивших в альтернативные методы исцеления. Долгожданная квантовая революция в биологии уже не за горами. И те, кто заправляют нашей медициной, будут вынуждены, пусть нехотя и скрипя зубами, признать ее.

 

Re: Брюс Липтон Биология веры:Недостающее звено между Жизнью...

Глава 5

Биология и вера

В 1952 году молодой английский врач Альберт Мейсон допустил ошибку, которая на короткое время прославила его имя в научном мире. Мейсон взялся лечить пятнадцатилетнего мальчика от бородавок гипнозом. Случай был особенно тяжелым. Кожа мальчика, за исключением груди, напоминала слоновью шкуру.
На первом гипнотическом сеансе Мейсон занялся рукой своего юного пациента. Погрузив мальчика в транс, он сказал ему, что кожа на его руке становится здоровой, гладкой и розовой. Когда мальчик пришел к нему неделю спустя, Мейсон с удовлетворением отметил, что рука и в самом деле выглядит здоровой. Он решил показать мальчика хирургу, который безуспешно пытался лечить его с помощью пересадок кожи. Вот тут-то и выяснилось, что Мейсон допустил врачебную ошибку. Увидев руку мальчика, хирург изумился. Оказывается, тот страдал вовсе не от бородавок, а от неизлечимой генетической болезни, называемой врожденным ихтиозом.
Устранив проявления ихтиоза силой оформленной в слова мысли, Мейсон совершил нечто, считавшееся невозможным. Он продолжил сеансы гипноза, и — о чудо! — его юный пациент выздоровел. Мальчик, которого одноклассники безжалостно травили из-за его внешнего вида, смог вернуться к нормальной жизни.
Статья Мейсона в Британском медицинском журнале [Mason 1952] о поразительном излечении от ихтиоза стала сенсацией. Его имя попало в газеты; к нему потянулись страдавшие этой редкой неизлечимой болезнью пациенты. Увы, Мейсон не смог повторить свой успех. Теперь он знал, что имеет дело с болезнью, которую все врачи мира считают неизлечимой, и потерял прежнюю дерзкую самоуверенность. Мейсон пытался делать вид, что верит в собственные силы, но впоследствии признался в интервью телеканалу Discovery Health: «Я притворялся» [Discovery Health Channel 2003].
Как могла вера Мейсона в успех лечения исцелить пациента? Как человеческое сознание одолело генетическую программу? Новая биология предлагает свои ответы на эти вопросы. В конце предыдущей главы мы с вами увидели, что материя и энергия тесно взаимосвязаны. Вполне логично заключить, что точно так же взаимосвязаны сознание (энергия) и тело (материя) — несмотря на многовековые отчаянные попытки западной медицины обособить их друг от друга.
В XVII веке возможность воздействия сознания на тело была отвергнута Рене Декартом. По его представлениям, физическое тело состоит из вполне осязаемой материи, а сознание — это некая неопределенная, но, безусловно, нематериальная субстанция.
В итоге Декарт оставил после себя неразрешимую философскую загадку: коль скоро на материю может воздействовать только материя, как нематериальная субстанция сознания устанавливает отношения с физическим телом? В изданной пятьдесят лет назад книге Гилберта Райла «Понятие сознания» [Ryle 1949] эти загадочные отношения сознания и тела получили определение «призрака в машине».
Декартово разделение сознания и тела как нельзя лучше отвечает интересам традиционной медицины, исповедующей ньютоновскую материальную Вселенную. В самом деле, врачам гораздо проще исправлять неполадки в механике тела, чем иметь дело с вечно лезущим не в свое дело «призраком» сознания.
То, что разделил Декарт, воссоединилось в реальности квантового мира. Да, Декарт прав в том, что физическое тело дает начало сознанию (энергии). Вместе с тем мы, благодаря нашему новому пониманию мироустройства, видим, что и сознание способно оказывать на тело заметное влияние. Энергия мысли может активизировать или, наоборот, подавлять клеточные белки посредством описанного в предыдущей главе механизма конструктивной и деструктивной интерференции. Именно поэтому я, задавшись целью изменить свою жизнь, первым делом решил выяснить, на что именно тратится энергия моих мыслей. Это интересовало меня не меньше, чем физическая, телесная трата энергии.
Концепция обособленности сознания и тела, несмотря на открытия в области квантовой физики, преобладает в западной медицине. Будущим врачам и исследователям вдалбливают в головы, что случаи, подобные упомянутому выше исцелению от ихтиоза, являются не заслуживающими внимания аномалиями. Уверен, что это не так. Такие аномалии таят в себе ключ к пониманию природы живого. Они говорят о том, что целительная сила человеческого сознания намного эффективнее любых таблеток и потому заслуживает самых серьезных научных исследований.
К сожалению, ученые гораздо чаще отбрасывают подобные исключения из правил, чем принимают их во внимание. Вот пример, который я очень люблю. Это опубликованная в 2000 году в журнале «Сайенс» статья о немецком ученом XIX века Роберте Кохе, который наряду с Луи Пастером стоял у истоков микробиологии. То, что источником заболеваний являются бактерии и вирусы, сегодня знают все. Но в те времена эта теория вызывала ожесточенные дискуссии. Один из критиков Коха в пылу спора залпом выпил стакан воды, зараженной холерным вибрионом. Ко всеобщему удивлению, сей героический поступок обошелся без последствий. Описывая этот инцидент, автор статьи в журнале «Сайенс» заключает: «По непонятным причинам он остался здоров, хотя, безусловно, был неправ» [Di-Rita 2000].
Вдумайтесь: человек, заразившись холерой, остался здоров, но... был неправ! Почему? Потому что, по мнению научного сообщества, чьим рупором является журнал «Сайенс», его неуязвимость для холеры — ничто по сравнению с общепризнанной теорией. Вместо того чтобы попытаться разобраться, каким образом он смог избежать этой страшной болезни, от него отмахиваются как от досадного недоразумения, бросающего тень на почтенную науку. Весьма симптоматичная ситуация, свидетельствующая о недомогании самой науки.
Откровенный вызов установившимся научным представлениям бросает древняя практика хождения по раскаленным углям. Этот опыт позволяет существенно расширить границы обыденного восприятия. С точки зрения классической физиологии, при такой температуре неизбежны ожоги. Однако тысячи людей ступали на раскаленные угли безо всякого ущерба для себя. Не торопитесь делать вывод, что угли не слишком горячи. Вспомните о тысячах тех, кто, усомнившись в себе, обжег на них ноги!
То же касается и СПИДа. Никто не может объяснить, почему у многих ВИЧ-инфицированных людей симптомы этой болезни не проявляются в течение десятилетий.
Еще больше обескураживает пример беспричинно выздоравливающих раковых больных. Поскольку такие случаи не укладываются в рамки общепринятой теории, наука предпочитает делать вид, что их вообще нет, или ссылается на якобы ошибочные диагнозы.

Когда позитивного мышления недостаточно

Прежде чем продолжить разговор о невероятной силе человеческого сознания и о том, как мои исследования клеток пролили свет на отношения мыслей и тела, хочу недвусмысленно заявить: я не верю в то, что позитивное мышление непременно ведет к телесному здоровью. Для того чтобы обрести власть над своим телом и своей жизнью, одних благих мыслей мало. Действительно, очень важно сознательно избегать энергозатратного негативного взгляда на вещи, иначе мы потеряем веру в себя и собственные душевные и физические силы. Однако при этом нельзя недооценивать роль нашего подсознания.
Многие не понимают, что сознание и подсознание тесно связаны. Пресловутые «позитивные мысли» — творческий продукт сознательной составляющей человеческого ума. И наоборот, подсознание — это вместилище запечатленных как на магнитофонной пленке реакций на различные раздражители. Источником таких реакций являются инстинкты и приобретенный опыт.
Подсознание, как бы мы порой ни досадовали по этому поводу, в ответ на внешние сигналы выдает на гора одни и те же поведенческие реакции. Как часто вам случалось выходить из себя по самым пустяковым поводам вроде не завинченного тюбика зубной пасты? Вы с детства знаете, что зубную пасту нужно закрывать, и стоит вам увидеть тюбик открытым, у вас внутри как будто нажимают кнопку, вызывающую бешенство. Все очень просто — таков записанный в вашем подсознании автоматический отклик на определенный раздражитель.
Когда речь идет о подобных рефлекторных реакциях, подсознание оказывается в миллион раз сильнее сознания. Как вы думаете, чья возьмет, когда желания сознательной составляющей вашего ума войдут в противоречие с его подсознательными программами? Вы можете сколько угодно говорить себе, что достойны любви и счастья, но если вам в детстве внушили, что вы отвратительное ничтожество, эта укоренившаяся у вас в подсознании установка сведет на нет все ваши попытки изменить свою жизнь к лучшему. Не верите? Тогда вспомните, удавалось ли вам сдержать свое обещание меньше есть при виде рождественской индейки.
В главе VII мы подробней поговорим о саботаже подсознательных программ и о том, как можно быстро их переписать. Пока же я хочу, чтобы вы имели в виду следующее: даже если позитивное мышление не принесло вам ничего, кроме разочарований, не стоит терять надежду.

 

Re: Брюс Липтон Биология веры:Недостающее звено между Жизнью...

Сознание и тело

Давайте-ка вкратце повторим то, что мы с вами уже знаем о клетках. Из предыдущих глав вам известно, что процессы жизнедеятельности клеточного механизма обеспечиваются движением «шестеренок» белков цитоплазмы. Для того чтобы эти «шестеренки» пришли в движение, необходимы соответствующие сигналы извне, из окружающей среды. Передаточным звеном между такими сигналами и белками цитоплазмы служит клеточная мембрана. Она воспринимает внешний стимул, и затем запускает соответствующую реакцию, поддерживающую тот или иной процесс жизнедеятельности клетки. Мембрана играет роль «мозга» клетки. Его работу обеспечивают интегральные мембранные белки — рецепторы и эффекторы. С функциональной точки зрения эти белки играют роль «вентилей ощущений» — связующего звена между внешними раздражителями и каскадами ответных внутриклеточных белковых реакций.
Вообще говоря, «ощущения», на которые реагирует клетка, относятся к разряду весьма низкоуровневых. Речь идет прежде всего о способности клетки распознавать, присутствуют ли в ее непосредственном окружении такие вещества, как калий, кальций, глюкоза, гистамин, эстроген, различные токсины, а также свет. Одновременное взаимодействие десятков тысяч рефлекторных вентилей ощущений клеточной мембраны, каждый из которых улавливает конкретный внешний сигнал, в совокупности обусловливает сложное поведение живой клетки.
В течение первых трех миллиардов лет существования жизни на нашей планете ее биосфера состояла из свободноживущих отдельных клеток — бактерий, водорослей и простейших. Мы привыкли считать такие формы жизни полностью автономными, но, как нам теперь известно, сигнальные молекулы, используемые клеткой для регуляции своих физиологических функций, влияют на поведение других клеток. Сигналы, посылаемые одноклеточными организмами в окружающую среду, способствуют координации действий их рассеянной популяции. Иными словами, одноклеточные организмы функционируют как примитивные сообщества, что увеличивает их шансы на выживание.
Примером того, как сигнальные молекулы приводят к образованию сообщества, может служить плесневый грибок Dictyostelium discoideum. Эти одноклеточные обитают в почве и заняты непрерывным поиском пищи. При недостатке питания клетки грибка выделяют избыточное количество побочного продукта своей жизнедеятельности, так называемого циклического аденозинмонофосфата (цАМФ), значительная часть которого выбрасывается в окружающую среду. Концентрация цАМФ вблизи клеток грибка напрямую связана с перспективой голода. Прикрепляясь к соответствующим рецепторам клеток грибка, молекулы цАМФ подают им сигнал собираться вместе. В итоге клетки образуют подобие большого многоклеточного «слизняка».
Такое слизнякоподобное сообщество возникает на репродуктивной стадии существования грибка. Во время «голодного» периода стареющие клетки делятся друг с другом своими ДНК и рождают следующее поколение клеток. Новорожденные одноклеточные грибки остаются в виде неактивных спор до тех пор, пока в их окружении не появится достаточно питательных веществ — молекулы последних служат им сигналом для прерывания «спячки» и начала нового жизненного цикла.
Смысл всего сказанного в том, что, обмениваясь информацией об окружающей среде и координируя при помощи сигнальных молекул свое поведение, одноклеточные организмы в полном смысле этого слова образуют сообщества. Циклический аденозинмонофосфат — один из первых в истории эволюции секретируемых регуляторных сигналов, управляющих клеточным поведением. Основные сигнальные молекулы, имеющиеся в организме человека (гормоны, нейропептиды, цитокины, факторы роста), которые, как до недавних пор считали ученые, характерны только для сложных многоклеточных форм жизни, также использовались уже примитивными одноклеточными организмами на ранних этапах эволюции.
В процессе эволюции количество интегральных белков — рецепторов в клеточной мембране возрастало до определенного предела. Затем для большей «информированности» и, соответственно, ради выживания клетки начали собираться вместе — сначала в простые колонии, а затем и в высокоорганизованные многоклеточные сообщества, в которых, как мы уже говорили выше, физиологические функции делегируются специализированным тканям и органам, а обработка информации, поставляемой клеточными мембранами, осуществляется нервной и иммунной системами.
Объединиться в эти высокоорганизованные многоклеточные сообщества — мы называем их растениями и животными — отдельные клетки сочли для себя выгодным только 700 млн. лет назад, сравнительно недавно в масштабах времени существования жизни на нашей планете. Такие сообщества, для того чтобы координировать свои функции и вести себя как единая форма жизни, используют те же самые сигнальные молекулы, что и свободноживущие отдельные клетки.
Свободноживущие клетки самостоятельно улавливают сигналы окружающей среды и сами корректируют свое поведение.
В многоклеточных сообществах все их члены руководствуются неким общим планом действий, и ни одна клетка не может действовать независимо, по собственному разумению.
У примитивных, лишенных специализированной нервной системы многоклеточных организмов роль элементарного «сознания», координирующего поведение клеток, играет поток сигнальных молекул внутри сообщества.
У высокоорганизованных многоклеточных организмов, клетки которых могут «видеть» свое непосредственное окружение, но зачастую ничего не знают о том, что происходит вдали, в особенности во внешней среде, функции управления сложным поведением клеточного сообщества как целого делегированы централизованной системе обработки информации. Да и могло ли быть иначе? Скажите, способны ли клетки вашей печени осмысленно отреагировать на появление рядом с вами уличного грабителя?
Иными словами, по мере усложнения живых организмов функции отслеживания и организации потока сигнальных молекул, управляющего клеточным поведением, перебирали на себя специализированные клетки. Из этих клеток сформировались распределенная нервная сеть и центральный обработчик информации — мозг, который и управляет поведением всего организма. Это очень важный момент, который вам следует принять во внимание прежде, чем вы решите обвинить в ваших проблемах со здоровьем клетки своих тканей и органов.

Эмоции: восприятие языка клеток

Развитие мозга высокоорганизованных многоклеточных организмов привело к появлению уникального механизма преобразования химических коммуникационных сигналов в доступные всем клеткам сообщества ощущения, которые сознательная составляющая нашего ума воспринимает как эмоции. Речь идет о так называемой лимбической системе ( лимбическая система — функциональное объединение структур мозга, участвующих в организации эмоциональномотивационного поведения).
Она не только регистрирует поток координационных клеточных сигналов, составляющих, если можно так выразиться, «интеллект» многоклеточного организма, но и генерирует эмоции, материальным субстратом которых являются контролируемые нервной системой выбросы регуляторных сигналов.
В то время, когда я, изучая механизмы работы клеточного «мозга», шел к пониманию того, как функционирует наше сознание, мне навстречу — от человеческого мозга к «мозгу» клетки двигалась Кендис Перт. В своей книге «Молекулы эмоций» [Pert 1997] она рассказывает о том, как ей, с помощью достаточно тонких экспериментов, удалось показать, что «сознание» не сосредоточено в голове человека, а распределено, благодаря сигнальным молекулам, по всему его телу. Не менее важен и другой вывод Перт: «молекулы эмоций» синтезируются не только вследствие реакций организма на информацию, полученную из окружающей среды, но и в результате активности сознания. Это значит, что влияние сознания на организм может вести как к физическому выздоровлению, так и к телесным заболеваниям — я намереваюсь более подробно поговорить об этом в главах VI и V11. «Молекулы эмоций» — чрезвычайно познавательная книга, в которой прекрасно описан процесс научного открытия. Она также проливает свет на некоторые причины ожесточенных дискуссий, провоцируемых попытками представить новые идеи в кругах официальной науки — увы, эта тема хорошо знакома и мне!
Лимбическая система, способная воспринимать и координировать поток регулирующих поведение клеточного сообщества сигналов, дала многоклеточным организмам величайшие эволюционные преимущества. Большая эффективность внутренней сигнальной системы обусловила увеличение объема мозга. Как следствие, существенно увеличилась доля специализированных клеток, ответственных за реагирование на широкий спектр сигналов внешней среды. Возросшая мощь мозга позволила многоклеточным организмам объединять простейшие сенсорные ощущения в целостные образы — скажем, распознавать красный, круглый, ароматный и сладкий объект как яблоко.
Возникшие в ходе эволюции основополагающие паттерны поведения передаются потомкам в виде генетически обусловленных инстинктов. Многоклеточные организмы, обладающие большим мозгом, благодаря возросшему количеству нервных клеток получили возможность не только действовать инстинктивно, но и учиться на собственном жизненном опыте.
Освоить новый способ поведения — значит приобрести определенный условный рефлекс. Возьмем для примера опыты Павлова с собаками. Сначала Павлов извещал собак о начале кормежки звоном колокольчика, а потом позвонил в колокольчик, но пищу им не дал. И что же? Собаки были запрограммированы на то, что звонок означает кормежку, и потому у них без всякой пищи начинала рефлекторно выделяться слюна. В данном случае мы имеем дело с приобретенным бессознательным рефлекторным поведением.
Рефлекторное поведение может быть и совсем простым — вроде коленного рефлекса при ударе молоточком, и весьма сложным — достаточно вспомнить водителя, ведущего автомобиль по оживленной трассе со скоростью сто километров в час, притом что его ум занят разговором с сидящим рядом пассажиром. При всей своей сложности, такое поведение не требует мышления — благодаря механизму условного рефлекса нервные пути, соединяющие стимулы и реакции, превращаются в жестко заданную структуру, обеспечивающую безошибочное повторение заученных действий. Мы называем это «привычками». Мозг животных, стоящих на более низкой ступени развития, чем человек, поддерживает исключительно привычные, рефлекторные реакции. Собаки Павлова выделяли слюну рефлекторно, а не намеренно. Рефлекторны по своей природе и действия человеческого подсознания; они не подчинены разумным соображениям. Эта часть нашего ума обусловлена активностью тех мозговых структур, которые господствуют у животных, не пришедших в процессе своего развития к самосознанию.
У человека и ряда других высших млекопитающих в процессе эволюции развилась специализированная область мозга, связанная с мышлением, планированием и принятием решений, так называемая предлобная кора. Эта часть нашего переднего мозга, судя по всему, является местом локализации сознательной компоненты ума, способной к саморефлексии — наблюдению за собственным поведением и эмоциями. Кроме того, сознательная компонента имеет доступ к большей части данных, хранящихся в нашей долговременной памяти, что позволяет нам строить планы на основании своего прошлого жизненного опыта.
Благодаря саморефлексии сознательная компонента ума может отследить рефлекторное запрограммированное поведение, оценить его и изменить программу. Мы можем выбирать, как реагировать на сигналы нашего окружения и реагировать ли на них вообще. Это основа свободы воли.
Вместе с тем способность к саморефлексии, позволяющая нам сознательно изменять паттерны поведения, заложенные в нашем подсознании, порой заводит нас в особого рода ловушку. В отличие от большинства других живых организмов, которым приходится реагировать на сигналы окружающей среды непосредственно, мы можем приобретать опосредованный опыт — через учителей. Вот тут-то и возникает проблема: что, если представления наших учителей, запечатленные у нас в мозгу в результате обучения, мягко говоря, не точны? В этом случае мы начинаем руководствоваться ложными программами. Человеческое подсознание — линейная система, автоматически воспроизводящая реакцию в ответ на раздражение; в этой части «машины» нет «призрака», который мог бы поразмыслить над последствиями совершаемых нами рефлекторных действий. Как следствие, наши поступки в тех или иных ситуациях часто оставляют желать лучшего.
Если бы я в качестве бесплатного приложения к этой главе присовокупил выползающую со страниц книги змею, вы, вероятно, тут же бросились бы вон из комнаты или же отбросили книгу подальше. Ведь тот, кто впервые «познакомил» вас со змеей еще в детстве, надо думать, постарался преподать вашему впечатлительному уму «важный» жизненный урок: «Змея — это бяаака!» Вас запрограммировали, что змея опасна, и потому при ее появлении вы будете рефлекторно (бессознательно) демонстрировать защитную реакцию.
Но что будет, если в той же ситуации окажется герпетолог? Без сомнения, он придет от нее в восторг. Ну ладно, он придет в восторг, как только поймет, что прилагающаяся к книге змея безобидна. Герпетолог возьмет змею в руки и станет увлеченно наблюдать за ее поведением. С его точки зрения, ваша рефлекторная защитная реакция иррациональна — ведь далеко не все змеи опасны. Одна и та же змея, один и тот же сигнал раздражитель — и какие разные реакции!
Наш рефлекторный отклик на внешние раздражители зависит от впечатлений, которые они на нас производят. Впечатления обусловлены подсознательными программами и, как мы видели, могут быть как истинными, так и ложными. Не все змеи ядовиты! Другими словами, нами управляют даже не впечатления, а верования.
Нами управляют верования!
Вдумайтесь, насколько важен этот вывод. Он означает, что у нас есть возможность оценивать поступающие из окружающей среды раздражения и сознательно изменять свои реакции на них. Нужно только задействовать собственное подсознание. Ни гены, ни вошедшие в привычку пагубные поведенческие паттерны не имеют над нами полной власти! Я собираюсь поговорить об этом более подробно в главе VII.

Как сознание управляет телом

Отстаиваемые мной представления о том, как верования управляют биологией, основываются на моих исследованиях клонированных эндотелиальных клеток, выстилающих изнутри кровеносные сосуды. Эндотелиальные клетки, которые я выращивал, пристально следили за окружающим их миром и меняли свое поведение в зависимости от информации, получаемой ими извне. Когда я вводил в поддерживающую существование клеток среду питательное вещество, они тянулись к нему — можно сказать, демонстрировали клеточный эквивалент протянутых рук. Когда же я вводил туда токсические вещества, клетки устремлялись прочь, как будто пытаясь убежать от яда.
Предметом моих исследований были мембранные вентили, обусловливающие переход от одного паттерна поведения клеток к другому, — в первую очередь, белковые рецепторы, реагирующие на гистамин. Я обнаружил, что существует две разновидности вентилей, реагирующих на один и тот же гистаминный сигнал, — HI и Н2. Будучи активированными, гистаминные рецепторы типа HI включают защитную реакцию — тип поведения, демонстрируемый клетками в среде, содержащей токсины. Что же до вентилей с рецепторами типа Н2, они в ответ на присутствие гистамина включают реакцию роста — аналогичное поведение клетки демонстрируют в присутствии питательных веществ.
Вслед за этим я обнаружил, что в клеточной мембране есть две разновидности вентилей и для такого сигнала — отклика на такую опасность, как адреналин, — адреналиночувствительные альфа и бета-рецепторы. Эти рецепторы включают точно такие же клеточные реакции, что и в случае гистамина: альфа-рецепторы в присутствии адреналина включают защитную реакцию, а бета-рецепторы — реакцию роста [Lipton, et al, 1992].
Самое интересное началось, когда я ввел в клеточную культуру и гистамин и адреналин одновременно.
Адреналиновый сигнал, вырабатываемый центральной нервной системой, в буквальном смысле подавил локальные гистаминные сигналы. Представьте, что вы работаете в банке. Ваш непосредственный начальник дает вам некое указание. Затем на сцене появляется председатель правления банка и велит вам поступать в точности наоборот. Понятно, что, если вам дорога работа, вы, безусловно, сделаете так, как сказал председатель правления банка. Аналогичная иерархия заложена и в нашей физиологии — клетки подчиняются распоряжениям вышестоящей нервной системы даже тогда, когда эти распоряжения противоречат местным сигналам.
Результаты эксперимента привели меня в восторг. На уровне клетки сознание (выражающее себя посредством посылаемых нервной системой адреналиновых сигналов) берет верх над телом (локальными гистаминными сигналами)! Я хотел написать об этом в статье в научном журнале, но мне помешали мои соавторы. Чтоо?!! Взаимоотношения сознания и тела в статье, посвященной цитологическим экспериментам? От одной мысли о столь далеко идущих выводах их чуть не хватил удар. Так что я ограничился туманной репликой в том смысле, что мы понимаем всю важность наших исследований — не расшифровывая, в чем именно эта важность состоит. Увы, биологи-ученые в своем большинстве — ньютонианцы-традиционалисты. По их впечатлениям, сознание есть некая нелокализованная энергия, которая не имеет отношения к материалистической биологии. Им невдомек, что такие впечатления — не что иное, как верования, обнаружившие свою полнейшую несостоятельность в квантовом мире!

Плацебо: эффект веры

О том, что сознание способно оказывать влияние на тело, хотя бы в общих чертах слышали все студенты-медики. Им рассказывают, что можно улучшить состояние больного с помощью таблетки, не содержащей ничего, кроме, скажем, сахара, если он поверит (безосновательно), что ему дали лекарство. В медицине этот феномен называется эффектом плацебо. Мой друг Роб Уильямс, разработавший энергопсихологическую систему исцеления PSYCHK, считает, что эффект плацебо правильно было бы называть эффектом впечатления. Лично я предпочитаю называть его эффектом веры.
Я придаю эффекту веры огромное значение, — по моему мнению, он представляет собой великолепный пример действенности лечебных средств, основанных на связи сознания и тела. Однако официальная медицина объясняет «воображаемый» эффект плацебо в лучшем случае повышенной внушаемостью пациентов, а в худшем — жульничеством. На медицинских факультетах о нем упоминают разве что вскользь. Это величайшая ошибка. По моему убеждению, врачи должны лечить больных не только таблетками и скальпелем. Им надлежит научиться распознавать скрытые в человеке силы и отказаться от убеждения, что он не способен выздороветь без вмешательства извне.
Эффекту плацебо пора стать объектом полноценных, хорошо финансируемых научных исследований. Если ученым удастся найти способ его усилить, они смогут вооружить врачей эффективным и лишенным побочных влияний биоэнергетическим средством лечения болезней. Целители-биоэнергетики утверждают, что такие средства им уже известны, но я ученый и потому считаю, что чем больше мы будем знать об эффекте плацебо, тем лучше сможем использовать его в клинической практике.
Я убежден, причина пренебрежительного отношения официальной медицины к фактору сознания кроется не только в догматическом мышлении врачей, но и в соображениях финансового характера. Если от телесных недугов можно излечиваться силой собственной мысли, зачем тогда идти к врачу, и главное — зачем покупать лекарства?! Не так давно я к своему глубокому огорчению узнал, что фармацевтические компании не допускают к клиническим испытаниям лекарств людей, восприимчивых к таблеткам-пустышкам. Производителям медикаментов не дает покоя тот факт, что «поддельные» плацеболекарства в процессе испытаний обнаруживают не меньшую эффективность, чем их «настоящие» химические аналоги [Greenberg 2003].
Представители фармацевтической промышленности утверждают, что они и не думают проталкивать таким образом на рынок дрянные лекарства. Но совершенно ясно: эффективность плацебо представляет прямую угрозу их бизнесу. Мотивы фармацевтических компаний понятны: если плацебо не удается победить в честной борьбе, нужно отстранить его от соревнований!
То, что нашей медицине нет дела до плацебо, довольно забавно. Ведь историки говорят: вся ее история это, в значительной мере, история эффекта плацебо. Долгое время у врачей попросту не было других, «научных» средств противостояния болезням и потому они пускали больным кровь и обрабатывали раны мышьяком, не говоря уже о ставшей притчей во языцех «панацее» — змеином жире. И что вы думаете — все это работало! Даже в наши дни многим больным (по самым скромным оценкам — трети от общего их количества) достаточно увидеть доктора в белом халате. Тогда они выздоравливают, что бы им ни прописывали — патентованное лекарство или фальшивую подслащенную пилюлю.
Впрочем, в последнее время эффектом плацебо интересуются все чаще и чаще. Выясняется, что без него не обходится даже современная высокотехнологичная хирургия. Об этом свидетельствуют исследования эффективности операций на коленном суставе, проведенные специалистами из Бейлоровской медицинской школы в 2002 году [Moseley, et al, 2002].
Руководитель этих исследований, доктор Брюс Мозли, «знал», что его пациентам помогают именно операции. «Любому хорошему хирургу известно, что в хирургии эффекта плацебо не бывает», — писал он. Но какую именно операцию следует считать наилучшей? Как и полагается при серьезном научном эксперименте, Мозли разделил оперируемых больных на группы. Пациентам из первой группы он иссекал поврежденный коленный хрящ. Пациенты второй группы удостоились удаления тканей, которые, как считалось, вызывали воспаление. (И то и другое — из числа стандартных методов лечения артрита.) А вот больным из третьей, контрольной группы произвели «ложные» операции. Мозли делал три стандартных надреза под местным наркозом, после чего всем своим поведением имитировал бурную деятельность — отдавал команды, двигал руками и даже выплескивал из банки физиологический раствор, создавая звук, которым обычно сопровождается процедура промывания колена. Через сорок минут он заканчивал «операцию» и зашивал надрезы. Всем трем группам прооперированных пациентов назначили один и тот же реабилитационный комплекс физических упражнений.
Результаты эксперимента оказались ошеломляющими. Само собой, у пациентов, подвергнутых настоящим операциям, наступило ожидаемое улучшение. Но такое же улучшение наблюдалось и в контрольной плацебогруппе, причем ненамного реже. Каждый год в США делают 650 ООО операций по поводу воспаления коленного сустава, каждая из которых обходится примерно в 5000 долларов! И невзирая на это Мозли посмел констатировать: «Дело не в моем мастерстве хирурга. Польза хирургического лечения остеоартрита колена целиком и полностью обусловлена эффектом плацебо».
Прогуливающихся и играющих в баскетбол пациентов из плацебогруппы Мозли потом показывали в телепрограммах новостей. Эти люди легко проделывали то, чего они, по их словам, не могли делать до «лечения». В течение двух лет им не говорили, что их прооперировали «понарошку». Один из членов этой плацебогруппы, Тим Перес, до операции был вынужден ходить с палочкой, а сегодня играет со своими внуками в баскетбол. В интервью телеканалу Discovery Health Channel он, можно сказать, коротко сформулировал основную идею моей книги: «В этом мире возможно все — нужно только направить на него силу своего сознания. Я знаю, что человеческое сознание способно творить чудеса».
Как показывают исследования, плацебо может быть весьма действенным средством и при лечении других заболеваний — в частности, астмы и болезни Паркинсона. Психиатр Уолтер Браун предложил использовать плацеботаблетки в качестве средства первой помощи больным, страдающим от легкой и умеренной депрессии [Brown 1998]. Он сообщал пациентам, что принимаемые ими таблетки не содержат активных ингредиентов, но это нисколько не снижало эффективности лечения!
Еще одно свидетельство эффективности плацебо — доклад Департамента здравоохранения и социального обеспечения США. Там сказано, что из числа пациентов с тяжелыми формами депрессии улучшение наступило у половины принимавших настоящие лекарственные препараты и у 32 % принимавших плацеботаблетки [Horgan 1999]. Но даже эти впечатляющие цифры, вероятно, не отражают силу эффекта плацебо в полной мере. Ведь в ходе экспериментов многие их участники определяли, что им дают настоящий лекарственный препарат, по тем побочным эффектам, которых нет в случае приема плацебо. Как только они убеждались, что принимают настоящее лекарство, — как только они начинали в это верить, действие лекарства усиливалось еще и эффектом плацебо.
Если вы примете во внимание приведенные выше аргументы, вас не удивит шквал критики, обрушившийся в последнее время на индустрию антидепрессантов (годовой оборот 8,2 млрд. долларов). В вышедшей в 2002 году в журнале Американской психологической ассоциации Prevention & Treatment («Профилактика и лечение») статье, озаглавленной «Новые пилюли короля», профессор психологии Коннектикутского университета Ирвинг Кирш доказывает, что выявленный в ходе клинических испытаний эффект антидепрессантов может быть на 80 % отнесен на счет плацебо [Kirsch, et al, 2002]. Чтобы получить данные клинических испытаний антидепрессантов, Киршу в 2001 году пришлось апеллировать к Закону о свободе информации — Управление по контролю качества продуктов питания и медикаментов не желало их предоставлять. Так вот, согласно этим данным, в более чем половине случаев испытаний эффективность шести самых распространенных антидепрессантов была не большей, чем у плацебо (сахарных таблеток). В интервью телеканалу Discovery Health Channel Кирш отметил: «Реакции на испытываемые препараты и на плацебо различались в среднем не больше чем на два пункта по клинической шкале, диапазон которой составляет от 50 до 60 пунктов. Это очень небольшая разница. С клинической точки зрения она пренебрежимо мала».
Приведу еще один любопытный факт: во время клинических испытаний показатели эффективности антидепрессантов постепенно улучшались. Это наводит на мысль о все том же эффекте плацебо, отчасти обусловленным умелым маркетингом.
В целом, чем больше пресса, телевидение и реклама трубят о чуде антидепрессантов, тем эффективней они становятся! Верования заразны! Мы живем в мире, где люди верят, что антидепрессанты работают, — вот они и работают.
Дизайнер интерьеров из Калифорнии Джейнис Шенфельд, в 1997 году принимавшая участие в испытании препарата эффексор, узнав, что ей давали плацебо, была ошеломлена ничуть не меньше упоминавшегося выше Тима Переса. Благодаря плацеботаблеткам она избавилась от мучавшей ее в течение тридцати лет депрессии. Кроме того, сканирование мозга показало, что у нее значительно усилилась активность предлобной коры [Leuchter, et al, 2002]. Такие улучшения никоим образом нельзя назвать воображаемыми. Верования оказывают прямое влияние на организм. Шенфельд даже испытывала тошноту — характерный побочный эффект эффексора. Эта женщина вела себя так же, как и большинство пациентов, выздоровевших от плацебо, а затем узнавших о подмене. Она отказывалась верить, что ей давали «не настоящие» лекарства, и настаивала на том, чтобы врачи перепроверили свои записи.

Ноцебо: сила негативных убеждений

Как бы то ни было, об эффекте плацебо сегодня знает большинство врачей. Однако мало кто из них задумывается обо всех его медицинских аспектах. Если позитивное верование способно вывести из депрессии и вылечить больное колено, то на что способно верование негативное? Негативные самовнушения, способные нанести здоровью ущерб, называют эффектом ноцебо.
В медицине эффект ноцебо может быть столь же сильным, как и эффект плацебо, — имейте это в виду всякий раз, когда вы переступаете порог кабинета врача. Слова, которые говорит врач, его манера поведения способны убить у пациента всякую надежду на выздоровление. Вспомним гипнотизера Альберта Мейсона — он поверил, что ихтиоз неизлечим, и это свело на нет все его попытки помочь своим пациентам. Точно так же, если больной предпочтет поверить словам врача: «Вам осталось жить полгода», у него вряд ли будут шансы прожить дольше.
Я уже ссылался в этой главе на вышедшую в 2003 году программу телеканала Discovery Health Channel «Плацебо: сознание против медицины». Одна из самых захватывающих тем этой программы — история, рассказанная врачом из Нэшвилла Клифтоном Мидором. В 1974 году у Мидора был пациент Сэм Лонд, удалившийся от дел торговец обувью, страдавший от рака пищевода. Лонда, конечно, лечили, но, поскольку все «знали», что он безнадежен, его смерть спустя несколько недель после того, как ему поставили диагноз, никого не удивила. А потом случилась сенсация. Вскрытие показало, что Лонд умер вовсе не от рака! Патологоанатомы нашли два пораженных опухолью участка в его печени, один в легком — и ни следа рака пищевода. В интервью телеканалу Клифтон Мидор сказал: «Да, у него был рак, но не рак убил его». Но что же тогда убило Сэма Лонда? Неужели он умер потому, что поверил в собственную смерть? Прошло тридцать лет, но этот случай по-прежнему не дает Клифтону Мидору покоя: «Я думал, что у него рак. Он думал, что у него рак. Все вокруг думали, что у него рак... неужели я лишил его надежды?»
Позитивные и негативные верования определяют не только здоровье человека, но и всю его жизнь в целом, Генри Форд был прав, когда настаивал на том, что сборочные конвейеры эффективны. Точно так же он был прав, когда сказал: «Во что бы ни верили — в то, что вы можете, или же в то, что не можете, — вы совершенно правы».
Подумайте, о чем говорит пример человека, который не побоялся выпить зараженную холерой воду и не заболел. Вспомните о людях, способных не обжигаясь идти по раскаленным углям, — стоит им на секунду усомниться в себе, и они заработают страшные ожоги. Человеческие верования подобны светофильтрам на объективе фотоаппарата — они изменяют его видение мира. К этим верованиям приспосабливается и наша физиология. Если мы признаем силу своей веры, у нас в руках окажется ключ к свободе.
На своих лекциях я даю слушателям два набора пластиковых светофильтров — красные и зеленые. Они выбирают светофильтры того или иного цвета и смотрят сквозь них на белый экран. Затем я прошу их громко произнести вслух, какие чувства вызывает у них то, что они видят, — радость или же страх.
Дело в том, что выбравшие красный светофильтр видят милую картинку — домик с табличкой «Дом любви», цветы, солнце на чистом небе и надпись: «Я живу в радости и счастье». Выбравшие зеленый светофильтр видят свинцовое грозовое небо, летучих мышей, змей, бродящее вокруг унылого, мрачного дома привидение и надпись: «Я живу в страхе». Мне доставляет массу удовольствия наблюдать за неразберихой, которая возникает, когда, глядя на одну и ту же картинку, половина аудитории выкрикивает «Радость!», а другая — «Страх!».
Потом я прошу присутствующих поменяться светофильтрами. Мысль, которую я хочу таким образом до них довести, такова: вы можете выбирать, что вам видеть! В вашей власти поставить на свою жизнь розовый фильтр позитивных верований и точно так же в вашей власти смотреть на нее сквозь темное стекло. Можно жить в радости, а можно и в страхе. Выбор за вами! Если вы убедите себя в том, что живете в мире, исполненном любви и счастья, ваше тело исцелится и расцветет; если же вы предпочтете жить в мире страха, оно в буквальном, физиологическом смысле будет вынуждено уйти в глухую оборону, что далеко не лучшим образом сказывается на здоровье — как физическом, так и душевном.
Мы должны пробудить в себе силу Веры! Именно в ней заключается тайна жизни. Об этом говорили Будда и Христос. Сегодня в том же направлении указывает наука. Нашей жизнью управляют не гены — ею управляют верования... О вы, маловеры!
В следующей главе я подробней остановлюсь на том, какое влияние на сознание и тело человека оказывают жизнь в радости и жизнь в страхе. А сейчас, прежде чем мы покончим с этой главой, хочу сказать: в том, чтобы смотреть на жизнь сквозь розовые очки, нет ничего плохого, — наоборот, они необходимы нашим клеткам для здоровья и благополучия. Позитивные верования — биологический мандат на счастливую, здоровую жизнь. И здесь мне остается повторить слова Махатмы Ганди:
Ваши верования становятся вашими мыслями.
Ваши мысли становятся вашими словами. Ваши слова становятся вашими поступками. Ваши поступки становятся вашими привычками. Ваши привычки становятся вашими ценностями. Ваши ценности становятся вашей судьбой.

 

Re: Брюс Липтон Биология веры:Недостающее звено между Жизнью

Гпава Vl

Рост и защита

Эволюция снабдила нас множеством механизмов выживания. Все они могут быть подразделены на две функциональные категории: механизмы развития и механизмы защиты. Эти механизмы суть фундаментальные верования организма, необходимые для его выживания. Что касается защиты, думаю, мне нет нужды объяснять, насколько она важна. А вот то, что для выживания необходимо также и развитие, взрослым, уже вроде бы состоявшимся людям понять труднее.
Думаю, вы не удивитесь, если я скажу вам, что впервые понял, насколько важны развитие и защита, все в той же лаборатории, где наблюдения за отдельными клетками так часто приводили меня к важным выводам о таком многоклеточном организме, как человек. Клонированные эндотелиальные клетки убегали от вводимых мной токсинов точно так же, как человек убегает от хищного зверя или грабителя в темном переулке. С другой стороны, клетки тянулись к питательным веществам, так же как человек тянется к завтраку, обеду, ужину и к тем, кто ему дорог.
Эти два противоположных типа поведения характеризуют две основные клеточные реакции на раздражители внешней среды. Тяга к благотворным сигналам, таким, как питательные вещества, — признак реакции развития; уход от угрожающих сигналов, таких, как токсины, — признак защитной реакции. Следует также учесть, что некоторые из внешних раздражителей нейтральны, они не вызывают ни реакции развития, ни реакции защиты.
Исследования, которые я проводил в Стэнфорде, показали, что те же типы поведения, сформировавшиеся за миллиарды лет существования жизни, необходимы и для выживания многоклеточных организмов, в том числе человека. Но тут есть одно затруднение. Дело в том, что механизмы развития и защиты функционируют по очереди. Другими словами, клетки не способны двигаться вперед и назад одновременно. Те клетки человеческих кровеносных сосудов, которые я исследовал в Стэнфорде, принимали одну микроанатомическую конфигурацию для того, чтобы иметь возможность питаться, и другую — защищаясь. Единственное, чего они не могли, — это принять обе конфигурации сразу [Lipton, et al, 1991].
То же самое можно сказать и о человеке. Если вы защищаетесь от хищного зверя, с вашей стороны было бы неразумно тратить силы на развитие. Чтобы остаться в живых, вам нужно сражаться или бежать. Понятно, что еще и развиваться при этом у вас не получится.
Помимо необходимости направлять жизненную энергию тканям и органам, обеспечивающим защитную реакцию, у организма есть еще одна причина для подавления процессов собственного развития. Эти процессы требуют свободного и открытого обмена — организм должен принимать пищу извне и выбрасывать наружу отходы своей жизнедеятельности. Защищаясь, он замыкается в себе, ограждаясь от грозящей ему опасности.
Постоянное пребывание в состоянии защиты и подавление процессов развития препятствует производству жизненной энергии и истощает организм. Чем дольше вы защищаетесь, тем хуже для вас. Так можно дозащищаться до того, что слова «испугался до смерти» приобретут для вас буквальный смысл. К счастью, чаще всего до этого не доходит. В отличие от отдельных клеток, у многоклеточных организмов защита и развитие не взаимоисключают друг друга — вовсе не обязательно, чтобы все 50 триллионов наших клеток одновременно находились либо в одном, либо в другом состоянии.
Доля клеток, прибегнувших к защитной реакции, зависит от серьезности предполагаемой угрозы. Защитная реакция поможет вам пережить стресс, вызванный опасностью, но хронический стресс, подавляющий процессы развития, в конце концов подорвет вашу жизнеспособность.
Важно также иметь в виду, что отсутствие стрессов не означает полноценную жизнь. Это лишь, условно говоря, нулевая точка на шкале защита-развитие. Чтобы достичь подлинного расцвета, мы должны стимулировать процессы собственного развития и стремиться к любви и радости.

Физиология защиты родины

У многоклеточных организмов модели поведения типа роста и защиты контролируются нервной системой. Именно она отслеживает сигналы окружающей среды, интерпретирует их и обеспечивает соответствующий поведенческий отклик. Другими словами, в многоклеточных сообществах нервная система играет роль правительства, организующего деятельность граждан-клеток. Получив угрожающий сигнал, она предупреждает сообщество клеток о надвигающейся опасности.
В человеческом организме есть две одинаково важные системы защиты. Первая из них, адреналовая система, обороняет нас от внешних угроз. Она называется гипоталамогипофизарноадреналовой осью (ГТА-осью). Если опасности нет, ГГА-ось неактивна и развитию клеток ничто не препятствует. Если же гипоталамус мозга узнает о внешней угрозе, он задействует ГГА-ось, посылая сигнал в главную железу внутренней секреции — гипофиз, который, в свою очередь, мобилизует 50 триллионов клеток организма на противодействие опасности.
Вспомните клеточную мембрану с ее механизмом отклика на раздражение — рецепторными и эффекторными белками. Гипоталамус и гипофиз представляют собой их функциональные эквиваленты. Гипоталамус, как и белкирецепторы, воспринимает и распознает сигналы внешней среды; функция же гипофиза сходна с функцией белковэффекторов — он приводит в действие различные органы нашего тела. В ответ на угрозу извне гипофиз посылает сигнал в надпочечники, информируя их о необходимости координировать в организме реакцию «борьбы или бегства ».
Механизм включения ГГА-оси внешним раздражением достаточно прост. Когда мозг регистрирует некое стрессовое ощущение, гипоталамус выделяет кортикотропинвысвобождающий фактор (КВФ), который поступает в гипофиз, где он активирует особые клетки, заставляя их выбрасывать в кровь адренокортикотропные гормоны (АКТГ).
Эти гормоны поступают в надпочечники, служа для них сигналом начать секрецию стрессовых гормонов — адреналина и норадреналина. Адреналин и норадреналин координируют функции всех органов тела, придавая нам силы, необходимые для того, чтобы отразить угрозу или спастись бегством.
Как только раздается адреналовый сигнал тревоги, попавшие в кровь стрессовые гормоны вызывают сжатие кровеносных сосудов желудочнокишечного тракта, усиливая тем самым приток крови (ранее сосредоточенной преимущественно в области внутренних органов) к тканям рук и ног. Это приводит к угнетению функций, связанных с развитием, — без надлежащего кровоснабжения внутренние органы не могут работать в полную силу и прекращают выполнение такой жизнеобеспечивающей деятельности, как пищеварение, всасывание питательных веществ, выделение и т. д., обеспечивающей рост клеток и производство энергетических ресурсов организма. Таким образом, стрессовые реакции тормозят процессы развития организма.
Другая защитная система организма — иммунная система. Она обороняет нас от угроз, источник которых — в частности, различные бактерии и вирусы — находится внутри нашего тела. Будучи мобилизованной, иммунная система, потребляет значительную часть жизненной энергии организма. Чтобы получить представление об энергетических запросах иммунной системы, вспомните, какую физическую слабость вы испытываете, когда ваш организм борется с такими инфекциями, как грипп или простуда. Когда ГГА-ось мобилизует тело для реакции «борьбы или бегства», выделяемые ею гормоны угнетают деятельность иммунной системы для того, чтобы сохранить энергетические резервы организма. Кстати, эти гормоны настолько эффективно подавляют иммунную систему, что врачи вводят их пациентам, которым была сделана пересадка органов, дабы уменьшить вероятность отторжения чужеродных тканей.
Почему адреналовая система «выключает» иммунную систему? Представьте себе, что вы лежите в палатке посреди африканской саванны и пытаетесь справиться с расстройством желудка и жестоким поносом. И тут из-за стенки палатки до вас доносится утробный рык льва. Ваш мозг должен принять решение: какая из нависших над вами опасностей хуже. Зачем бороться с расстройством желудка, если сейчас вас загрызет лев? Понятно, что вы забываете о поносе и тратите все свои силы на то, чтобы благополучно пережить встречу со львом. Так что один из побочных эффектов активизации ГГА-оси состоит в том, что она ослабляет нашу способность противостоять болезни.
Активация ГГА-оси не лучшим образом сказывается и на нашей способности думать. Обработка информации в переднем мозгу — центре критического мышления и логики — процесс значительно более медленный, чем рефлекторные реакции, управляемые задним мозгом. Но чем быстрее мы обрабатываем информацию в случае опасности, тем больше у нас шансов выжить. Выделяемые надпочечниками стрессовые гормоны суживают сосуды переднего мозга, лишая его возможности работать в полную силу. Кроме того, эти гормоны подавляют активность предлобной коры головного мозга — центра сознательной, целенаправленной деятельности. В случае опасности при помощи регуляции кровотока и выброса гормонов активируется прежде всего задний мозг — вместилище жизненно важных рефлексов, которые наиболее эффективно регулируют поведение «борьбы или бегства». Увы, как следствие — человек в меньшей степени отдает себе отчет в своих действиях и хуже соображает [Takamatsu, et al, 2003; Arnsten and GoldmanRakic 1998; Goldstein, et al, 1996].

Убийственный страх

Вы помните, какими жалкими были лица моих карибских студентов после того, как они провалили контрольную? Ребята оцепенели, как будто увидели голодного льва. Можете не сомневаться, если бы это случилось с ними на выпускных экзаменах, они не смогли бы связать и двух слов. Простая истина — когда человек напутан, он туповат. Это хорошо известно преподавателям, которым приходится видеть, как экзаменационный стресс парализует вроде бы вполне толковых студентов — у них начинают дрожать руки и они в панике забывают все, что методично складывали в свои мозговые хранилища в течение семестра.
Адреналовая система — великолепный защитный механизм, позволяющий успешно справляться с острыми стрессами. Однако этот механизм не предназначен для постоянного использования. В то же время большая часть наших стрессов не относится к числу острых, без труда распознаваемых угроз, на которые можно должным образом отреагировать и как ни в чем не бывало жить дальше. Нас одолевают безотчетные тревоги по поводу нашей личной жизни, работы и окружающего неспокойного мира. Ничто не угрожает нашей жизни, и тем не менее ГГА-ось не выключается ни на минуту. В результате — хронически повышенный уровень стрессовых гормонов у нас в организме.
Представьте себе великолепно тренированного и отличающегося отменным здоровьем спринтера. Вот он подходит к линии старта и по команде «На старт!» опускается на колени и упирается ногами в стартовые упоры. Судья выкрикивает: «Внимание!» Спортсмен напрягает мышцы и приподнимается, опираясь на руки и пальцы ног. У него в крови начинает бурлить адреналин, мобилизующий мышцы для выполнения предстоящей нелегкой задачи. Он напряженно ждет команды «Марш!».
В обычной ситуации эта команда раздается через одну-две секунды. Но в нашем воображаемом забеге судья на старте молчит. Спортсмен замер в напряжении, его подстегиваемое адреналином сердце бешено гонит кровь по сосудам! Каким бы тренированным он ни был, достаточно минуты такого ожидания, чтобы довести его до полного изнеможения.
Мы живем в мире, напрягшемся по команде «Внимание!», и это наносит огромный ущерб нашему здоровью. Бесконечные стрессы не дают покоя ГГА-оси нашего организма, но, в отличие от соревнующихся спортсменов, мы не можем очертя голову рвануть вперед со старта. Исследования показывают, что сегодня чуть ли не все наиболее распространенные заболевания так или иначе связаны с хроническим стрессом [Segerstrom and Miller 2004;
Корр and R thelyi 2004; McEwen and Lasky 2002; McEwen and Seeman 1999].
Авторы чрезвычайно познавательной статьи, опубликованной в 2003 году в журнале «Сайенс», задались вопросом, почему антидепрессанты — селективные ингибиторы обратного захвата серотонина (СИОЗС), такие, как прозак или золофт, — улучшают состояние пациентов не сразу, а примерно спустя две недели после начала курса лечения. Выяснилось, что у людей, переживающих депрессию, наблюдается странное замедление процесса деления клеток гиппокампа — части мозга, связанной с запоминанием. Они снова начинали делиться одновременно с улучшением состояния пациента в связи с приемом СИОЗС-препаратов — через несколько недель после начала приема антидепрессантов.
Это и другие исследования заставляют сомневаться в принятой ранее теории, согласно которой депрессия — не что иное, как «химический дисбаланс», обусловленный дефицитом в мозгу так называемых моноаминных сигнальных веществ, в частности серотонина. Если бы все было так просто, СИОЗСпрепаратам для восстановления химического баланса хватило бы и одного дня.
В опубликованном в журнале «Сайенс» отчете говорится: «Все большую популярность по сравнению с моноаминной гипотезой в последние годы приобретает гипотеза стресса, согласно которой депрессия возникает, когда стрессовые механизмы мозга начинают идти вразнос. Наиболее существенная роль в этой новой гипотезе отводится гипоталамогипофизарноадреналовой оси» [Holden 2003].
Воздействие ГГА-оси на клеточное сообщество вполне аналогично влиянию стресса на общество людей. Чтобы в этом убедиться, достаточно вспомнить США времен холодной войны, когда американцы ждали возможного ядерного удара русских.
Возможна и другая аналогия. Представим себе множество людей, которые все вместе, подобно клеткам некоего многоклеточного организма, трудятся во имя общего блага и, как правило, ладят друг с другом. Фабрики производят товары, строители строят дома, бакалейные лавки торгуют снедью, а дети в школах корпят над букварями. Общество здорово и пребывает в состоянии развития. И вдруг раздается рев сирены воздушной тревоги! Гармония общества нарушена: люди бросают работу, и в суматохе, отталкивая друг друга, бегут в бомбоубежище. Спустя пять минут они слышат сигнал отбоя и возвращаются к своим привычным занятиям. Общество снова живет в режиме развития. Но что произойдет, если сигнал отбоя не прозвучит? Как долго люди смогут жить в состоянии тревожного напряжения? Скоро даже самые сильные из них будут умирать от нервного истощения, вызванного хроническим стрессом. Кратковременный стресс, вроде одного воздушного налета, общество переживет достаточно легко, но постоянный стресс закончится для него крахом.
Еще одной иллюстрацией действия стресса на общество может служить история трагедии 11 сентября. Вплоть до момента террористической атаки страна пребывала в состоянии развития. И вот произошло то, что повергло нас — не только жителей Нью-Йорка, но весь американский народ — в шок. Мы ощутили угрозу собственному выживанию.
Правительственные сообщения, в которых неизменно подчеркивалась угроза новых терактов, действовали на общество подобно адреналовым сигналам — они переключили граждан Америки из состояния развития в состояние защиты. Несколько дней всепоглощающего страха в буквальном смысле подорвали экономическую жизнеспособность страны. Чтобы вернуть ее на путь развития, потребовалось личное вмешательство президента. Ему раз за разом приходилось повторять: «Америка открыта для бизнеса». Спустя какое-то время экономика оживилась. Но ужас террора по-прежнему исподволь высасывает жизненные силы нашего общества. Нам, как нации, следовало бы обращать больше внимания на то, как испытываемые нами страхи сказываются на нашей жизни. В каком-то смысле террористы добились победы: они сумели напугать нас настолько, что теперь мы пребываем в хроническом состоянии глухой, иссушающей душу обороны.
Какие страхи мешают развиваться вам? Откуда они берутся? Обоснованны ли они? Более подробно я расскажу о страхах и о том, как мы становимся их жертвами, в следующей главе, посвященной осознанному родительству. А сейчас остается сказать: научившись контролировать собственные страхи, мы вернем себе власть над собой. Разрушительную природу страха хорошо понимал президент США Франклин Д. Рузвельт. Он знал, что говорил, когда обратился к народу, изнемогающему от Великой депрессии в преддверии Мировой войны: «Нам нечего бояться, кроме собственного страха». Избавиться от страхов — значит сделать первый шаг к плодотворной и радостной жизни!

 

Re: Брюс Липтон Биология веры:Недостающее звено между Жизнью

Глава Vll

Осознанное родительство:
родители в роли генных инженеров

О важности родительской роли

Полагаю, вам приходилось слышать, что, дескать, после того, как родители передали ребенку свои гены, от них мало что зависит. Главное — не обижать свое чадо, кормить его и обувать, а в остальном гены так или иначе возьмут свое. Подобные умонастроения позволяют родителям отфутболивать детей нянькам и воспитателям в детском саду и со спокойной совестью заниматься собственными делами. Прекрасное оправдание для вечной занятости и лени!
Должен признаться, к числу таких родителей следовало бы отнести и меня самого. У моих дочерей очень разные характеры. И поскольку они росли в одинаковых условиях (это о воспитании, то есть nurture), я привык думать, что столь непохожими друг на друга их сделали не мы — отец с матерью, — а природа (nature), то есть унаследованные ими от нас гены.
Конечно, сейчас я понимаю, что это не так. Теперь и наука признает то, что большинству матерей и самым толковым из отцов было известно всегда: роль родителей в формировании детей исключительно важна! Процитируем Томаса Верни, автора пионерских исследований в области пренатальной и перинатальной психологии: «Данные, опубликованные в течение последних десятилетий в заслуживающих полного доверия источниках, свидетельствуют, что родители оказывают огромнейшее влияние на умственные и физические качества воспитываемых ими детей» [Verny and Kelly 1981].
Ребенок испытывает родительское влияние еще в утробе матери, доказывал Верни в своей вышедшей еще в 1981 году книге «Тайная жизнь нерожденного ребенка». Поскольку научные свидетельства, на которые он тогда опирался, были все-таки недостаточно убедительными, так называемые «специалисты» отнеслись к его выводам скептически. В те годы считалось, что мозг плода и новорожденного ребенка остается функционально неполноценным и, значит, младенец не может иметь памяти и чувствовать боль (масла в огонь тут подлил сам Зигмунд Фрейд, который, на основании того, что большинство людей не помнит себя до трех-четырехлетнего возраста, ввел в обиход термин «инфантильная амнезия»).
Позднее исследователи в области экспериментальной психологии и неврологии не оставили от этого мифа камня на камне. Стало ясно, что мозг плода и тем более новорожденного обладает большими способностями к восприятию и обучению, а также особого рода памятью, которую неврологи называют «имплицитной». Еще один первопроходец пре и перинатальной психологии, Дэвид Чемберлен, в своей книге «Сознание вашего новорожденного ребенка» пишет: «Говоря по правде, почти все, что мы привыкли думать о маленьких детях, неверно. Они вовсе не простые и незамысловатые существа. Им присуща сложность, которая не определяется прожитым временем. Это маленькие создания с неожиданно большими мыслями» [Chamberlain 1998].
Внутриутробный период жизни оказывает колоссальное влияние на здоровье и характер человека. «Качество жизни в материнской утробе, в которой мы пребывали вплоть до момента рождения, обусловливает нашу предрасположенность к сердечнососудистым заболеваниям, инсульту, диабету, ожирению и массе других недугов», — пишет в своей книге «Жизнь в материнской утробе: источник здоровья и болезней» доктор Питер Натаниэле [Nathanielsz 1999]. Более поздние исследования позволили пополнить этот список такими хроническими недугами, как остеонороз, а также нервные и психические расстройства [Gluckman and Hanson 2004].
Эти новые представления о внутриутробном периоде жизни человека заставляют пересмотреть концепцию генетического детерминизма. Питер Натаниэле пишет: «Имеется все больше свидетельств того, что роль программирования здоровья человека условиями его внутриутробного развития по меньшей мере столь же велика, как роль генов. Генетическая близорукость — вот термин, который наилучшим образом характеризует убежденность в том, что наша судьба в течение всей жизни определяется исключительно генами... В отличие от преисполненной фатализма генетической близорукости, понимание механизмов внутриутробного программирования позволит нам улучшать стартовые условия в жизни наших детей и их потомков».
Механизмы внутриутробного программирования, о которых говорит Натаниэле, — это те же самые эпигенетические механизмы, при помощи которых раздражители из окружающей среды управляют генной активностью. По утверждению Натаниэлса, родителям вполне под силу улучшить условия внутриутробного существования своего еще не родившегося ребенка и тем самым сыграть в его жизни роль, если можно так выразиться, «генных инженеров». Безусловно, эта идея является ламаркистской и противоречит дарвинизму. Сегодня Натаниэле — один из тех немногих ученых, которым достает смелости прямо упоминать имя Ламарка: «...передача приобретенных признаков от поколения к поколению при помощи негенетических средств действительно имеет место. Ламарк был прав, пусть даже такая передача и происходит с помощью механизмов, неизвестных в его время».
Интуитивно ощущаемая каждой матерью восприимчивость вынашиваемого ею ребенка к внешней среде позволяет ему оптимизировать свое генетическое и физиологическое развитие и заранее приспособиться к миру, в котором ему предстоит жить. В то же время, если плод будет развиваться при неблагоприятных внешних обстоятельствах, присущая ему эпигенетическая гибкость реагирования и развития может стать причиной целого букета хронических заболеваний в зрелом возрасте [Bateson, et al, 2004].
Влияние родителей на формирование ребенка продолжается и после его рождения, ведь именно от них зависят условия, в которых ему приходится жить. В недавно вышедшей книге Дэниела Сигела «Развитие сознания» говорится о том, насколько важную роль играют родители в развитии мозга ребенка: «Для развивающегося мозга ребенка мир социума становится источником важнейшего опыта, влияющего на экспрессию генов, которые и определяют, как будут связываться между собой нейроны при установлении нервных путей, служащих основой мыслительной деятельности» [Siegel 1999]. Другими словами, активация генов, необходимых для формирования здорового мозга ребенка, требует благотворного внешнего окружения. Новейшие научные результаты говорят о том, что родители продолжают играть для своего ребенка роль «генных инженеров» и после его рождения!

Родительское программирование: сила подсознания

Сейчас мне хочется рассказать вам о том, что заставило меня, человека, считавшего себя совершенно неприспособленным к каким бы то ни было отцовским обязанностям, пересмотреть свои представления о родительстве. Это случилось на Карибах — там же, где я ступил на путь, ведущий к Новой биологии. Я ехал на мотоцикле читать лекцию и на большой скорости налетел передним колесом на бордюр. Мотоцикл перевернулся. Если бы не шлем, моя бедная голова, пожалуй, не перенесла бы такого приземления. Полчаса я был без сознания (кажется, студенты и коллеги успели меня похоронить), а придя в себя, решил, что у меня нет ни одной целой кости.
В следующие дни я едва переставлял ноги и походил на хнычущего Квазимодо. Каждый шаг болезненно напоминал мне о том, насколько справедлива пословица «Тише едешь — дальше будешь». И вот, когда я в очередной раз кряхтя выползал из аудитории, один из моих студентов предложил мне обратиться к его приятелю, с которым он проживал в одной комнате в общежитии. Дескать, тот, помимо учебы в медицинской школе, занимается еще и мануальной терапией. Я уже говорил в предыдущей главе, что мы, ученые, приучены считать подобные штуки гнусным шарлатанством. Но если у вас все болит, вы поверите хоть в черта. Так я впервые познакомился с кинезиологией — в просторечии эту методику называют «мышечным тестированием».
Мануальный терапевт принял меня прямо в студенческом общежитии. Парень предложил мне вытянуть руку и сопротивляться, когда он станет давить на нее сверху. Поскольку он давил несильно, я выдержал испытание с честью. Потом он попросил, чтобы я сопротивлялся его нажиму и произносил вслух: «Меня зовут Брюс». Ни то ни другое не составило для меня никакого труда, и я подумал, что мои коллеги были правы — это какая-то чушь. И тогда он заявил, что теперь мне, вместо «Меня зовут Брюс», надо сказать: «Меня зовут Мери». Как только я выполнил это дурацкое указание, моя рука резко пошла вниз. «Эй! — запротестовал я. — По-моему, я не вовремя расслабился. Давай-ка попробуем еще раз». И мы попробовали. Я успешно сопротивлялся его нажиму, но стоило мне сказать «Меня зовут Мери», моя рука не выдерживала давления. Я понял — мне есть чему поучиться у этого студента. Он объяснил мне, что, если в сознании человека появляется мысль, противоречащая незыблемой «истине», запечатленной в его подсознании, между ними возникает конфликт, заметно ослабляющий мышцы.
К своему немалому изумлению, я убедился, что мой хваленый интеллект, который я уверенно эксплуатировал в университетских стенах, готов спасовать перед подсознанием при первом удобном случае. Если я говорил, что меня зовут Мери, подсознание сводило на нет все мои сознательные усилия удерживать руку.
Итак, у меня есть еще один «ум», еще одна сила, направляющая мою жизнь. Я был поражен таким открытием. И еще больше меня потрясла правота Фрейда — этот таинственный ум оказался сильнее сознания. Короче говоря, визит к мануальному терапевту в буквальном смысле перевернул мою жизнь. Мне довелось испытать на себе, как с помощью кинезиологии можно пробудить врожденные целительные силы организма и с их помощью исправить нарушения в позвоночнике. Тот, кого я считал шарлатаном, легкими движениями (заметьте, без всяких лекарств) поставил на место несколько моих позвонков, и я отправился восвояси, как будто родившись заново. И что самое главное, я лицом к лицу столкнулся с фигурой, обычно скрывающейся за кулисами, — с собственным подсознанием!
Пока я шел домой, моя голова шла кругом. Подсознание не позволяло мне настаивать на том, что я — Мери. Оно знало, что это не так. Но что еще оно знало и откуда ему это известно? Мне в голову лезли какие-то сведения из квантовой физики, и я стал догадываться, что мысли способны влиять на нас еще эффективней, чем молекулы химических веществ.
Чтобы разобраться в том, с чем мне пришлось столкнуться во время сеанса мануальной терапии, я обратился к сравнительной анатомии. Согласно ее представлениям, чем ниже эволюционная ступень, на которой находится тот или иной организм, тем менее развита его нервная система и, соответственно, тем больше он полагается на генетически запрограммированные паттерны поведения (nature). Мотыльки летят на свет, морские черепахи возвращаются к одним и тем же островам и откладывают на берегу яйца в одно и то же время, ласточки прилетают в Капистрано в строго определенный день, однако (по крайней мере, насколько мы можем об этом судить) ни одно из названных существ не знает, что заставляет его вести себя именно так, а не иначе. Их поведение — врожденное, оно генетически встроено в организм и подпадает под определение инстинкта.
Организмы, занимающие высшие ступени эволюционной лестницы, отличаются большей сложностью нервной системы и управляющего ею мозга, что позволяет им обучаться сложным паттернам поведения эмпирически — в процессе взаимодействия с окружающей средой (nurture). Этот механизм обучения, по всей видимости, максимально развит у человека, находящегося на вершине или, по крайней мере, вблизи вершины эволюционной лестницы. Как пишут антропологи Эмили Шульц и Роберт Лавенда: «С точки зрения выживания человек зависит от обучения больше, чем другие виды. Так, у нас подавлены инстинкты, благодаря которым мы могли бы автоматически защищаться от опасностей и находить себе пищу и убежище» [Schultz and Lavenda 1987].
Нельзя сказать, что врожденных инстинктов у нас нет совсем, — вспомним хотя бы сосательный рефлекс у грудных младенцев или то, как мы мгновенно отдергиваем руку, коснувшись огня. Подобные инстинктивные умения встроены в базовые, с точки зрения выживания, модели поведения человека, независимо от того, к какой культуре он принадлежит или в какую историческую эпоху появился на свет. В первые минуты своей жизни любой младенец умеет плавать не хуже дельфина. Но детей запугивают родители — обратите внимание на реакцию мамы и папы, когда их чадо, оставшись без присмотра, ухитряется добраться до берега. Именно так ребенок узнает, что воды нужно бояться. А потом те же мама и папа тратят массу усилий, чтобы их маленький Джонни снова научился тому, от чего им так хорошо удалось его отучить.
Способность сознательно обучаться новым навыкам, появившаяся у человека в процессе эволюции, часто оказывается сильнее генетически запрограммированных инстинктов, к числу которых можно отнести и физиологические функции нашего организма. Так йоги или даже вполне обычные люди, овладевшие методикой биологической обратной связи, могут регулировать частоту своего сердцебиения, кровяное давление, скорость кровотока и температуру тела.
Говоря о нашей способности осваивать сложные поведенческие паттерны, ученые ссылаются на величину человеческого мозга. Однако нам стоило бы поумерить свой энтузиазм по поводу таких аргументов, ведь у ряда китообразных (например, у дельфинов) площадь поверхности мозга больше, чем у нас.
Сомнения в том, что присущий человеку интеллект обусловлен размерами его мозга, порождают и изыскания британского невролога Джона Лорбера, которым посвящена опубликованная в 1980 г. в журнале «Сайенс» статья, озаглавленная «Так ли уж вам нужен мозг?» [Lewin 1980]. Лорбер изучил множество случаев гидроцефалии («воды в мозгу»). Корреспондент журнала «Сайенс» Роджер Лыоин цитирует его в своей статье:
«У нас в университете [Шеффилдский университет] был студент, у которого коэффициент интеллектуального развития (IQ) равнялся 126. Он получил диплом с отличием по математике и вполне нормален в социальном отношении. При всем при том у парня практически нет мозгов... Проведя сканирование, мы вместо нормальной мозговой ткани толщиной в 4,5 сантиметра между желудочками и поверхностью коры увидели тонкий, примерно миллиметровый слой мозга. Его череп заполнен спинномозговой жидкостью».
Подобные факты заставляют нас пересмотреть, казалось бы, незыблемые представления о работе мозга и физических основаниях человеческого интеллекта. В послесловии к этой книге я еще скажу о том, что мы не сможем постичь собственный разум, если не примем во внимание то, что принято называть Духом или же Сверхсознанием. Но прежде стоит подробно поговорить о привычных для психологов и психиатров концепциях сознания и подсознания. С помощью этих концепций я собираюсь подвести биологическую базу под такие вещи, как осознанное родительство и энергопсихологические методы лечения.


Польза и вред подсознательных программ

Вернемся к проблеме, которую поставила перед человеком эволюция, а именно: во имя собственного выживания ему необходимо быстро усваивать огромное количество информации и уметь должным образом вписываться в то, что его окружает. Эволюция наделила наш мозг способностью запечатлевать в памяти невообразимое множество фактов и моделей поведения. Ученые полагают, что ключом к пониманию этой его способности является электрическая мозговая активность, регистрируемая при помощи электроэнцефалограмм. Буквальное значение слова «электроэнцефалограмма» (ЭЭГ) — «электрическое изображение мозга». Если проанализировать эти, надо сказать, замысловатые изображения, мы увидим, что мозговая активность человека ограничена диапазоном от низкочастотных дельтаволн до высокочастотных бетаволн. При этом на разных этапах развития ребенка преобладают мозговые волны того или иного типа.
Последовательность стадий мозговой электрической активности у развивающегося ребенка описана в работах доктора Римы Лэйбоу [Laibow 1999 and 2002]. В период от рождения до двухлетнего возраста человеческий мозг преимущественно функционирует на наиболее низких частотах — от 0,5 до 4 колебаний в секунду (герц).

Сознательный ум
у
Подсознательный ум

Будем считать, что помещенное вверху изображение древнего инкского святилища МачуПикчу состоит из 20 млн. точекпикселов, что соответствует той порции информации, которую наша нервная система воспринимает в течение секунды. Какая же часть этой информации усваивается за ту же секунду сознательной составляющей нашего ума? Взгляните на точку на нижнем рисунке (вообще говоря, мне пришлось увеличить ее в 10 раз, чтобы она стала заметна). Всю остальную информацию (черное поле на нижнем рисунке) успевает обработать подсознание.

Такие колебания называются дельтаволнами. При этом на фоне дельтаволн у детей могут происходить кратковременные вспышки более высокочастотной мозговой активности. В возрасте от двух до шести лет у ребенка начинает преобладать мозговая электрическая активность более высокой частоты — тетаволны (48 Гц).
Именно в этот «детский» диапазон дельта и тетаволн, стремятся перевести мозговую деятельность своих взрослых пациентов гипнотерапевты — в таком состоянии человек легко внушаем и хорошо поддается программированию. Теперь понятно, что позволяет ребенку поглощать необходимые ему гигантские объемы информации.
Человеческое общество и нравы социума меняются так быстро, что никакие врожденные, генетически запрограммированные инстинкты не помогли бы ребенку адаптироваться в сложном мире взрослых. Поэтому маленькие дети внимательно наблюдают за тем, что их окружает. Они как губка впитывают каждое слово родителей и на подсознательном уровне усваивают их модели поведения и верования.
Исследователи из Института изучения приматов при Киотском университете обнаружили, что точно так же ведут себя и детеныши шимпанзе. В серии экспериментов мать-шимпанзе обучили распознавать на экране компьютера иероглифы, обозначающие различные цвета. Если она выбирала правильный иероглиф, ей давали монету, которую она должна была опустить в автомат, чтобы получить в качестве вознаграждения фрукты. Во время таких тренировок рядом с матерьюшимпанзе крутился ее детеныш. И каково же было удивление экспериментаторов, когда однажды он, пока его мать получала из автомата заработанные фрукты, включил компьютер, выбрал на экране нужный иероглиф, получил монету и тоже отправился к фруктовому автомату. Исследователям оставалось заключить, что дети могут усваивать сложные навыки путем простого наблюдения за родителями и не нуждаются в активном наставничестве с их стороны [Science 2001].
И у людей, и у шимпанзе воспринятые в детстве модели поведения запечатлеваются в подсознании в виде поведенческих программ. Единожды зашитые в подсознании, эти программы управляют нами в течение всей жизни... если только мы не находим способ их изменить. Если вы склонны недооценивать эффективность такого программирования, вспомните, как ваш собственный ребенок впервые произнес услышанное от вас «нехорошее» слово. Уверен, вы обратили внимание на то, как точно он воспроизвел оттенки вашего произношения и интонацию. Более того, он, скорее всего, употребил это слово в правильном контексте.
А теперь подумайте, что получится, если он то и дело будет слышать от вас: «Ты слюнтяй и слабак» или «Ты никогда ничего не добьешься в жизни». Многие родители попросту не понимают, что такие слова запечатлеваются в подсознательной памяти ребенка в качестве непреложных «фактов», как биты и байты на жестком диске настольного компьютера. Дети еще не способны критически оценивать необдуманные родительские словоизлияния и воспринимают их как подлинную характеристику своего «я». Будучи записанной в подсознание, такая характеристика становится программой, определяющей их поведение и ограничивающей дальнейшую жизненную самореализацию.
Становясь старше, мы делаемся менее восприимчивыми к внешнему программированию и в нашей мозговой активности начинают все отчетливей преобладать высокочастотные альфаволны (812 Гц). При этом наши органы чувств (глаза, уши, нос) наблюдают за окружающим миром, а сознание уподобляется зеркалу, отражающему совокупную внутреннюю деятельность клеточного сообщества тела. Это осознание своей «самости».
Приблизительно в двенадцатилетнем возрасте в деятельности мозга ребенка начинают наблюдаться продолжительные периоды еще более высокочастотной, так называемой бетаволновой активности (1235 Гц). Бетасостояние мозга — это та сосредоточенность, которую вы демонстрируете, когда, например, читаете книгу.
А недавно в мозговой активности человека была выделена пятая, еще более высокочастотная составляющая — гаммаволны (> 35 Гц). В гаммаволновом диапазоне частот мозг работает в режиме «пиковой производительности», характерном для пилотов при приземлении самолета и профессиональных теннисистов, принимающих «влет» мощную подачу.
К тому моменту, когда маленькие мальчики и девочки становятся большими дядями и тетями, им уже некуда деваться от усвоенных ими верований — начиная с представления о том, как именно нужно ходить, и до «знания», что из них никогда ничего не выйдет (или, дай Бог, наоборот, — до выпестованной любящими родителями уверенности в том, что у них получится все, за что они ни возьмутся). Вкупе с генетически запрограммированными инстинктами, эти запечатленные в подсознании верования способны свести на нет не только нашу способность сопротивляться нажиму на руку в кабинете мануального терапевта, но и решимость перестать — начиная с Нового года — гробить свое здоровье таблетками и обжорством.
В связи с этим можно снова вспомнить о клетках. Мы уже говорили о том, что, хотя клетки, каждая по отдельности, обладают собственным интеллектом, все они, объединившись в многоклеточное сообщество, беспрекословно подчиняются командам «коллективного голоса» организма, причем даже в том случае, если этот голос навязывает им губительное для них поведение. Точно так же и мы подчиняемся голосу нашего подсознания.
Тем не менее я хочу подчеркнуть, что вовсе не обязательно представлять себе подсознание как некое ужасное фрейдистское вместилище довлеющего над нами деструктивного «знания». В действительности подсознание — всего лишь хранилище заложенных в него программ, «жесткий диск», на который записываются воспринимаемые нами поведенческие модели. Эти программы/поведенческие модели активируются сигналами, улавливаемыми нашей нервной системой из внешнего мира или же исходящими изнутри нашего тела — различного рода эмоциями, чувством удовольствия, болью. Иными словами, речь идет о простейшей реакции типа раздражение-отклик. Раздражение автоматически запускает поведенческий отклик, которому мы обучились, когда испытали его впервые. В подобных ситуациях люди, осознающие автоматизм такого реагирования, говорят, что у них нажали «нужную кнопку».
Прежде чем в результате эволюции возникло сознание, деятельность мозга ограничивалась рефлексами. Мозг автоматически реагировал на внешние раздражения, задействуя генетически запрограммированные (инстинктивные) или несложные приобретенные модели поведения. Именно так ведут себя животные. Судя по всему, они не задумываются о своих действиях. Точно так же мы рефлекторно моргаем в ответ на дуновение ветра и дергаем ногой при ударе молоточком по колену.

Сознание: творец внутри нас

В процессе эволюции высшие млекопитающие, в частности шимпанзе, китообразные и человек, приобрели еще одну важную составляющую своего ума, которая называется самосознанием или, совсем просто, сознанием. Более древнее подсознание — это что-то вроде «автопилота». Сознание же можно сравнить с «ручным управлением». Если ваш глаз увидит приближающийся к нему мяч, вы, вероятно, не успеете сориентироваться и отреагировать на эту опасность сознательно. И тогда вмешается ваше подсознание, обрабатывающее около 20 млн. внешних раздражителей в секунду (за ту же секунду сознание способно обработать лишь 40 раздражителей); оно практически мгновенно заставит глаз моргнуть [Norretranders 1998] (см. иллюстрацию). Подсознание — эта одна из наиболее мощных известных нам систем обработки информации — в случае необходимости включает ранее усвоенные (выученные) модели поведения без всякой помощи или команды со стороны сознания, и даже без его ведома.
Две эти составляющие нашего ума образуют динамичный дуэт. Например, пока ваше сознание сосредоточено на запланированной на пятницу вечеринке, подсознание может как ни в чем не бывало управлять газонокосилкой, следя за тем, чтобы вы не порезали себе ноги и не задавили некстати подвернувшуюся кошку.
Сотрудничество двух этих составляющих ума помогает нам сначала сознательно усвоить сложные паттерны поведения, а затем использовать их уже подсознательно. Помните, как вы впервые уселись за руль автомобиля? Думаю, в тот момент ваше сознание не знало, за что ему хвататься. Вам нужно было смотреть в зеркала заднего и бокового вида, обращать внимание на спидометр и другие приборы, двумя ногами управляться с тремя педалями и вдобавок стараться сохранить хладнокровие. Прошло довольно много времени, прежде чем вы автоматизировали свои навыки вождения, верно?
А сегодня вы садитесь в машину, включаете зажигание, и ваше подсознание послушно задействует множество сложных навыков, необходимых для того, чтобы благополучно проехать по городу. Вы же при этом перебираете в памяти список товаров, которые нужно купить в магазине, и ни секунды не думаете о самом вождении. Кроме того, я не исключаю, что вам, как и мне, случалось вести машину, наслаждаясь приятной беседой с попутчиком. В такой ситуации до водителя порой не сразу доходит, что он давно тронулся с места и уверенно движется в потоке транспорта, не оставляя позади себя снесенных дорожных знаков.
Однако подсознание не способно на то, на что способно сознание, а именно — спонтанно и творчески реагировать на внешние раздражители. Только благодаря сознанию мы обретаем свободу реагирования и перестаем быть рабами заложенных в нас поведенческих программ. Впрочем, чтобы окончательно освободиться от их власти, следует стать в полной мере сознательным, а эта задача чрезвычайно трудна и требует недюжинной силы воли здесь со мной согласится любой, кто хоть раз попробовал ее решить. Как только ваше сознание хоть немного отвлекается, подсознание тут же берет над ним верх.
Как мы видим, дуэт сознания и подсознания представляет собой поистине феноменальный механизм: пока подсознание, которое всегда пребывает в настоящем, занято тем, что нужно в данный момент, сознание имеет возможность погружаться в грезы и мысленно обращаться в прошлое или будущее.
Но, к сожалению, как раз тут нас и подстерегает ловушка. Давайте подумаем, как будет действовать ваше подсознание, пока вы мечтаете кардинально изменить свою жизнь к лучшему и строите грандиозные планы?
Как оно в это время будет устраивать ваши дела? В точности так, как его запрограммировали. Нужно понимать, что подсознательные программы, реализуемые в те моменты, когда вы не следите за своими действиями, в свое время были некритически восприняты вами от других людей — родителей, сверстников, учителей — и вовсе не обязательно соответствуют тем целям, к которым стремится ваше сознание. Часто такие программы становятся самым большим препятствием на пути к запланированному успеху. При этом они не только предопределяют ваше поведение, но и влияют на состояние здоровья.
Но нужно понимать и то, что Природа не собиралась делать двойственность сознания человека его ахиллесовой пятой. Более того, эта двойственность может принести нам огромную пользу. Представьте, что родители и учителя строят свои взаимоотношения с другими людьми исключительно на принципах человеколюбия и взаимной пользы и подают ребенку только хорошие примеры для подражания. Тот, чье подсознание будет запрограммировано такими поведенческими моделями, станет преуспевать в жизни, даже не задумываясь об этом!

 

Re: Брюс Липтон Биология веры:Недостающее звено между Жизнью

Цена победы над подсознанием

Если о сознательной составляющей человеческого ума можно говорить как о некоем «призраке в машине», то по отношению к подсознанию такие сравнения неправомерны. Подсознание скорее похоже на музыкальный автомат — оно беспрекословно воспроизводит ту или иную поведенческую песню, стоит только нажать нужную кнопку. Предположим, эта песня вам чем-то не нравится. Сможете ли вы ее заменить, если приметесь возмущаться и размахивать руками? В годы учебы в колледже мне случалось видеть, как подвыпившие студенты исступленно пинали и поносили матерными словами чем-то не угодившие им музыкальные автоматы, — само собой, безо всякой пользы. Точно так же, ни причитания, ни насилие со стороны сознательной составляющей нашего ума не в силах изменить поведенческие программы, записанные у нас в подсознании. Мы сможем найти действенные способы его перепрограммирования только в том случае, если перестанем с ним сражаться.
Осознать всю тщетность попыток победить подсознание не так-то легко, ведь одной из программ, усвоенных нами в детстве, является вера в то, что мы всегда и во всем должны демонстрировать силу воли. Вот мы и демонстрируем ее, стараясь прошибить свои подсознательные программы как каменную стену.
Конфликт между сознательной волей и подсознательными программами может стать причиной серьезных нервных расстройств. Хорошей иллюстрацией к тому, что с подсознанием не стоит бороться, служит кинофильм «Блеск». Герой этого основанного на реальной истории фильма, австралийский пианист Дэвид Хельфготт, вопреки воле отца решает отправиться в Лондон и заявить о себе как о музыканте мирового уровня. Отец, переживший ужасы Холокоста, убеждает его в том, что мир полон опасностей и тот, кто чересчур «высовывается», рискует жизнью. Но Хельфготт полон решимости осуществить свою мечту. В Лондоне он играет на конкурсе очень сложный Третий фортепианный концерт Рахманинова. В фильме отражен конфликт между сознанием героя, которое стремится к успеху, и его запрограммированным отцом подсознанием, твердящим, что быть всемирной знаменитостью и пребывать у всех на виду — значит подвергать свою жизнь опасности. Хельфготт играет концерт, обливаясь потом, — его сознание отчаянно сражается со страшащимся победы на конкурсе подсознанием за контроль над телом. Силой воли Хельфготт заставляет себя доиграть концерт до конца и потом теряет сознание — борьба с подсознательными программами отнимает у него слишком много сил. Победа дается ему слишком дорогой ценой — он сходит с ума.
Подобные, хотя и менее драматичные конфликты с усвоенными в детстве подсознательными программами знакомы большинству из нас. Достаточно вспомнить, как рьяно мы беремся за дела, которые нам явно не по плечу и как цепляемся за давно опостылевшую работу.
Принято считать, что подсознательные деструктивные поведенческие паттерны можно подавить с помощью лекарств и психотерапии. Однако в последнее время все чаще говорят о том, что давить «музыкальный автомат» подсознания и тем более в чем-то его убеждать бесполезно — необходимы действенные методы глубокого перепрограммирования психики, основанные на открытиях квантовой физики, объединяющих энергию и мысль. В целом, такие методы перепрограммирования могут быть названы энергетической психологией; сегодня это весьма динамично развивающееся направление, порожденное Новой биологией.
Вот только насколько было бы лучше, если бы нас с самого раннего детства воспитывали так, чтобы мы безо всякого перепрограммирования могли сполна раскрыть свой жизненный творческий потенциал! И насколько лучше был бы тогда окружающий нас мир!

Искорка в родительских глазах: осознанное зачатие и осознанная беременность

В английском языке есть выражение: «Когда ты был лишь искоркой в родительских глазах!» При этих словах воображение рисует влюбленную счастливую пару — будущих родителей, мечтающих о том, чтобы у них родился ребенок. Оказывается, столь поэтический образ можно считать еще квинтэссенцией результатов новейших генетических исследований. Родителям надлежит осознанно лелеять в своих глазах искорку чаемого ими ребенка задолго до его зачатия — тогда он будет и умнее, и здоровее, и счастливее.
Исследования показывают, что мать и отец становятся генными инженерами своего ребенка за месяцы до его зачатия! Речь идет о так называемом генном импринтинге, который регулирует активность генов, определяющих черты будущего ребенка, еще на стадии созревания сперматозоидов и яйцеклетки [Surani 2001; Reik and Walter 2001].
To, что происходит в жизни родителей в период генного импринтинга, оказывает колоссальное влияние на умственное и физическое развитие детей. Тут впору содрогнуться — насколько же большинство людей не подготовлены к деторождению! Томас Верни в своей книге «Родительство до родов: забота о ребенке до его зачатия» пишет: «Огромная разница, как был зачат человек — в любви, ненависти или спешке, хотела ли его мать этой беременности... Лучшими родителями оказываются люди, живущие в спокойной обстановке, свободные от вредных привычек и чувствующие поддержку родственников и друзей» [Verny and Weintraub 2002]. Заметим, что в культурах коренных народов влияние окружения на зачатие ребенка признается уже многие тысячелетия. Представители этих культур, прежде чем зачать ребенка, совершают особые ритуалы очищения сознания и тела.
Исследования также говорят, что отношение родителей к ребенку сказывается на нем и после его зачатия. Тот же Верни пишет: «Научные результаты последнего десятилетия настойчиво требуют от нас пересмотреть наши представления об умственных и эмоциональных способностях еще не рожденных детей. Спящие или бодрствующие, они, как показывают исследования, чутко следят за каждым движением, каждой мыслью и каждым чувством матери. С момента зачатия опыт внутриутробной жизни формирует мозг ребенка и закладывает основы его личности, темперамента и интеллекта».
Зачатие и беременность — общее дело матери и отца. То, как ведет себя отец, оказывает на мать, и значит, на вынашиваемый ею плод огромное влияние. Если отец уходит из семьи и мать начинает балансировать на грани выживания, это не может не сказаться на ее отношениях с еще не рожденным ребенком. Точно так же на родителей, а через них и на будущего малыша, влияют социальные факторы, такие, как безработица, проблемы с жильем, медицинской помощью или, скажем, войны, из-за которых отцов поголовно мобилизуют в армию.
Спешу внести ясность: Новая биология — ни в коей мере не возврат к прежним временам, когда родителям ставили в вину чуть ли не все недомогания ребенка, которые не могла объяснить медицина, — от шизофрении до аутизма. Суть осознанного родительства заключается в том, что мать и отец принимают на себя ответственность за воспитание своего ребенка и делают все возможное для того, чтобы он рос здоровым, развивался умственно и физически и радовался жизни. Но при этом мы не вправе винить ни своих родителей, ни самих себя за то, что наше собственное детство или детство наших детей было не безупречным. Нам слишком долго внушали, будто мы бессильны перед генетическим детерминизмом, и умалчивали о том, что верования и поведение отца и матери становятся подсознательными программами их ребенка.
Акушеры знают о влиянии родителей на внутриутробное развитие ребенка не больше его матери и отца. Согласно полученным ими в студенческие годы генетикодетерминистским представлениям, формирование плода механически задается генами, при незначительном влиянии со стороны матери. Соответственно их заботит весьма ограниченный круг вопросов: нормально ли питается беременная, принимает ли она витамины, делает ли зарядку? В основе этих вопросов — то, к чему, по их мнению, сводится роль матери: к снабжению генетически запрограммированного плода питательными веществами.
Но развивающийся плод получает из материнской крови не только питательные вещества. Он поглощает избыток глюкозы, если мать страдает диабетом, или же кортизол и другие стрессовые гормоны, если ей приходится много нервничать. Стрессовые гормоны настраивают организм на реакцию «защиты или бегства». Они действуют на плод точно так же, как и на организм матери. В условиях стресса кровь плода начинает притекать преимущественно к мышцам рук и ног, а также к заднему мозгу, ответственному за инстинктивные защитные реакции. Соответственно меняются питательные потребности плода. Обеспечивая деятельность защитных систем организма, кровь отливает от внутренних органов, а стрессовые гормоны угнетают деятельность переднего мозга. При этом следует иметь в виду, что развитие тканей и органов плода происходит пропорционально как количеству получаемой ими крови, так и функциям, которые они обеспечивают. Проникая сквозь плаценту, гормоны матери, подверженной хроническому стрессу, существенно меняют распределение кровотока в плоде и физиологические характеристики будущего ребенка [Lesage, et al, 2004; Christensen 2000; Arnsten 1998; Leutwyler 1998; Sapolsky 1997; Sandman, et al, 1994].
Исследования, проведенные в Мельбурнском университете на суягных овцах, чья физиология в достаточной степени подобна человеческой, показали, что воздействие кортизола в пренатальный период жизни в будущем приводит к гипертонии [Dodic, et al, 2002]. Уровень кортизола на стадии внутриутробного развития регулирует функции фильтрующих элементов почек — клеток нефронов, тем самым влияя на солевой баланс в организме и, соответственно, регуляцию кровяного давления. Избыток кортизола, полученного плодом от испытывающей стресс матери, влияет на формирование его нефронов. Кроме того, вследствие избытка кортизола организм плода вместе с организмом матери переключается из состояния развития в состояние защиты — это, в частности, приводит к тому, что ребенок к моменту рождения не успевает набрать нужный вес.
Как сообщается в книге Натаниэлса «Жизнь в материнской утробе» [Nathanielsz 1999], ученые говорят, что плохие условия внутриутробного развитая чреваты расстройствами здоровья в зрелом возрасте — в том числе диабетом, сердечнососудистыми заболеваниями и ожирением. Доктор Дэвид Баркер [см. там же] из Саутгемптонского университета (Великобритания) обнаружил, что у мужчин, чей вес при рождении был меньше 5,5 фунтов (2,5 кг), на 50 % большие шансов умереть от сердечнососудистых заболеваний. По данным исследователей из Гарвардского университета, у женщин, родившихся с весом менее 5,5 фунтов, вероятность сердечнососудистых заболеваний выше на 23 %. Дэвид Леон [см. там же] из Лондонской школы гигиены и тропической медицины установил, что среди 60 летних мужчин, родившихся с недостатком веса, в три раза больше больных диабетом.
В последнее время заговорили о влиянии условий внутриутробного развития на уровень интеллекта человека (IQ), который приверженцы детерминизма и расовых теорий привыкли связывать исключительно с генами. В 1997 году Берни Девлин, профессор психиатрии медицинского факультета Питтсбургского университета, тщательно проанализировал 212 выполненных ранее научных работ, где сравнивались IQ близнецов, братьев и сестер, а также родителей и их детей, и заключил, что гены обусловливают лишь 48 % факторов, определяющих IQ. А если принять во внимание синергические эффекты, вызванные сочетанием отцовских и материнских генов, в действительности унаследованная составляющая интеллекта оказывается еще меньшей — 34 %. При этом существенное влияние на IQ оказывают условия внутриутробного развития. Факторы внешней среды обусловливают до 51 % интеллектуального потенциала ребенка [Devlin, et al, 1997; McGue 1997].Согласно другим, более ранним исследованиям, интеллект ребенка может существенно снизиться под влиянием таких факторов, как курение матери и потребление ею алкоголя во время беременности, а также в результате воздействия на плод солей свинца. Об этом следует помнить тем, кто планирует обзаводиться потомством.
На своих лекциях по осознанному родительству я не только ссылаюсь на научные работы, но и демонстрирую снятый итальянской организацией родительского образования Associazione Nazionale Educazione Prenatale документальный видеофильм, который наглядно иллюстрирует тесную связь между родителями и их еще не рожденным ребенком. В этом фильме есть эпизод, как мать и отец вступают в шумную перепалку (при этом мать подвергается ультразвуковому исследованию). Зритель видит, как конвульсивно дергается плод, когда родители начинают говорить на повышенных тонах. Когда же дело доходит до битья посуды, тельце плода выгибается и он подпрыгивает, как на батуте. Вот так диагностические средства современной медицины, в частности УЗИ, не оставляют камня на камне от мифа, что не рожденный ребенок недостаточно развит для того, чтобы реагировать на что-то, кроме питательных веществ.

«Подготовительный класс» Природы

Но зачем нужна такая зависимость внутриутробного развития от внешнего окружения? — спросите вы. Все очень просто — она способствует выживанию нашего потомства. Пребывающему в утробе матери ребенку предстоит оказаться в той же среде, в которой обитают его родители, поэтому информация, получаемая от них через материнскую плаценту, направляет его физиологическое развитие таким образом, чтобы он мог наилучшим образом подготовиться к встрече с ожидающими его после рождения трудностями. Проще говоря, так Природа готовит ребенка к жизни в новой среде. И сейчас, благодаря последним достижениям науки, родители имеют возможность привнести в этот процесс много полезного.
Родительское программирование опровергает представление о том, что все наши достоинства и недостатки целиком и полностью обусловлены имеющимися у нас генами. Как мы могли видеть, гены формируются, контролируются и управляются опытом, приобретаемым в результате взаимодействия с окружающей средой. Нам внушают, что все творческие, спортивные и интеллектуальные таланты человека суть не более чем передаваемые по наследству генетические признаки. Однако сколь бы ни были «хороши» гены человека, если в детстве ему приходится сталкиваться с непониманием, пренебрежением и жестокостью, его генный потенциал так и останется нереализованным.
Киноактриса Лайза Минелли получила свои гены от матери-суперзвезды Джуди Гарланд и отца-кинорежиссера Винсента Минелли. Все творческие взлеты и пропасти личной жизни Лайзы — отражение их непростых жизненных сценариев, запечатленных в ее подсознании. Если бы при том же самом наборе генов Лайза воспитывалась в заботливой семье пенсильванских фермеров, эпигенетические механизмы, приведенные в действие таким окружением, активировали бы совсем другую часть набора ее генов. Те гены, которые сделали возможным ее успех в кино и на эстраде, скорее всего, были бы подавлены средой сельской общины.
Великолепным примером эффективности осознанного родительского программирования может служить звезда гольфа Тайгер Вудс. Отец Тайгера, который сам не сумел достичь особых высот в гольфе, сделал все, чтобы ввести сына в среду, которая предоставляла бы ему наилучшие возможности для совершенствования навыков, образа мыслей и интересов, способствующих его становлению как мастера игры в гольф. И безусловно, успех Тайгера напрямую связан с буддийской философией, воспринятой им от матери. Конечно, гены как таковые имеют огромное значение, но они могут реализоваться только благодаря осознанным усилиям родителей ребенка и возможностям, предоставляемым его окружением.

Осознанное материнство и отцовство

Когда-то я имел привычку заканчивать свои публичные лекции утверждением, что каждый из нас сам отвечает за то, что происходит в его жизни. Признаюсь, это не добавляло мне популярности у слушателей.
Для многих людей такая ответственность чересчур тяжела. Одну пожилую женщину мои слова обидели до слез. Она после лекции пришла вместе с мужем за кулисы и стала доказывать мне, что не виновата в тех жизненных трагедиях, которые ей довелось пережить, и значит, я должен пересмотреть свои выводы. Я решил, что усугублять чье-либо чувство вины не входит в мои планы. В нашем обществе и без этого принято упиваться виной и обидами. Немного подумав, женщина согласилась со следующей моей формулировкой: мы ответственны за то, что происходит в нашей жизни, когда мы осознаем эту ответственность. Так, человек не может быть виноват в том, что он плохой родитель, если ему не известны вещи, о которых говорилось выше, ведь в этом случае у него попросту нет возможности осознанно перепрограммировать свое поведение.
Вообще говоря, тема родительства крайне мифологизирована. В связи с этим нужно упомянуть о том, что вы не можете быть одинаковыми родителями для всех своих детей. Второй родившийся у вас ребенок — не клон вашего первенца. Когда родился ваш первенец, вы жили иначе и в мире происходили совсем другие события. Я уже рассказывал, как когда-то по наивности считал, что различия в характерах моих дочерей обусловлены генами, а не воспитанием. Только потом я понял, что был неправ. Когда родился мой первый ребенок, я заканчивал университет, много работал и пребывал в состоянии полнейшей жизненной неопределенности. Когда родилась моя вторая дочь, я уже состоялся как ученый-исследователь и чувствовал себя гораздо увереннее. У меня появились душевные силы и время на то, чтобы заниматься вторым ребенком, да и своей первой дочерью, которая в то время уже училась ходить, тоже.
Еще один достойный упоминания миф — это то, что ум маленьких детей нужно развивать с помощью различного рода карточек и тому подобных обучающих средств. Майкл Мендицца и Джозеф Чилтон Пирс в своей прекрасной книге «Чудесные родители, чудесный ребенок» показывают: ключом к развитию детского ума является не учеба, а игра [Mendizza and Реагсе 2001]. Ребенок нуждается в том, чтобы родители в игровой форме подстегивали его любопытство и присущее ему от рождения творческое начало.
И конечно, ребенок нуждается в любви и внимании! Исследования нейрофизиолога Мэри Карлсон из Гарвардской медицинской школы показали, что дефицит внимания и телесных прикосновений к детям в сиротских приютах и некоторых детских садах Румынии замедляет их развитие и отрицательно сказывается на поведении. Карлсон наблюдала за шестьюдесятью сиротами в возрасте от нескольких месяцев до трех лет и по анализам слюны определяла наличие кортизола у них в организме. Повышенный уровень этого гормона свидетельствовал о том, что ребенок испытывает стресс, и чем сильнее был стресс, тем более тяжелыми оказывались последствия [Holden 1996]. Подобные же исследования, проведенные Карлсон и другими учеными на обезьянах и крысах, показали тесную связь между телесными прикосновениями, секрецией стрессового гормона кортизола и социальным развитием.
В работах Джеймса Прескотта, бывшего директора Отделения здоровья человека и детского развития Национального института здравоохранения, показано, что обезьяны, лишенные в раннем возрасте физического контакта с матерью и социальных контактов с другими обезьянами, становятся буйными социопатами [Prescott 1996, 1990].
Продолжая свои исследования, Прескотт перешел к изучению воспитания детей в различных культурах. Он установил, что те культуры, в которых принято брать детей на руки, носить на груди или на спине целый день и не подавляют их сексуальность, являются миролюбивыми. И наоборот, общества, в которых родители лишают своих детей телесных прикосновений, неизбежно оказываются склонными к насилию. Дело в том, что дефицит физических контактов ведет к так называемым соматосенсорным аффективным расстройствам. Иными словами, лишенные родительской ласки дети не могут понизить уровень стрессовых гормонов в своем организме иначе, чем через внешние проявления агрессии.
Эти открытия проливают свет на причины насилия, столь распространенного в последнее время в США. Наша медицина и педагогика не поощряют физическую близость детей и родителей. Достаточно сослаться на неестественное вмешательство врачей в естественный процесс деторождения, общепринятую практику отдавать младенцев в ясли и советы не откликаться на плач ребенка, чтобы его не «баловать». Подобные методы, якобы основанные на «данных науки», вне всякого сомнения способствуют росту агрессии. С материалами исследования, раскрывающего связь между телесными прикосновениями и уровнем насилия в обществе, можно ознакомиться на вебсайте www.violence.de.
Но чем объяснить тот факт, что некоторые из румынских детей-сирот, за которыми наблюдала Мэри Карлсон, несмотря ни на какие выпавшие на их долю лишения, развивались вполне нормально? Откуда берутся эти, как она говорит, «упрямые жизнелюбцы»? У них что, лучшие гены? Думаю, вы уже поняли, что я так не считаю. Скорее всего, биологические родители этих детей все-таки создали для них благоприятные условия до того, как они родились, что дало им явные преимущества в трудный период жизни.
Сказанное выше — урок для приемных родителей. Поймите, если вы усыновили или удочерили ребенка, это не значит, что его жизнь начинается «с чистого листа». Вполне вероятно, что его неблагополучные биологические родители успели внушить ему, что он нежеланен и недостоин любви. Скажите, удастся ли вам помочь ему поверить в себя, если вы не имеете представления о подобном пред- и послеродовом программировании и считаете, что «во всем виноваты гены»?
Вывод, который должны сделать не только приемные, но и биологические родители, однозначен: судьбу ребенка определяют отнюдь не гены — они ответственны лишь за его потенциал. И для того, чтобы он реализовал свой потенциал в полной мере, необходима среда, которую можете создать только вы!
Обратите внимание — я не призываю родителей читать как можно больше книг о воспитании детей. Мне доводилось встречать людей, знающих о педагогике все, за исключением того, как применить свои знания на практике. Я и сам был таким. Мои знания не оказывали никакого влияния на мою жизнь до тех пор, пока я не взялся за себя как следует. Думать, что ваша жизнь и жизнь ваших детей изменится только от того, что вы прочтете эту книгу, — то же самое, что рассчитывать на таблетки. Ни то, ни другое не заменит ваших собственных усилий. Нельзя что-то изменить, не пытаясь это сделать.
Вот задача, которую я перед вами ставлю: избавьтесь от собственных негативных подсознательных программ и постарайтесь не программировать подсознание своих детей ненужными страхами и верованиями. И самое главное — не становитесь на фаталистическую генетикодетерминистскую точку зрения. Гены — вовсе не камень у вас на шее. Вам под силу измениться самим и помочь реализоваться вашим детям.
Извлеките необходимые уроки из того, что вы узнали о клеточных реакциях развития и защиты, и переключайтесь из состояния защиты в состояние развития при малейшей возможности. Помните, главное в нашей жизни — не дорогие игрушки, престижная школа и высокооплачиваемая работа. Задолго до всяких научных исследований сознательные родители и такие мудрецы, как Джалаледдин Руми, знали, что в первую очередь человеку, будь то грудной младенец или же взрослый, потребна Любовь:

Жизнь без Любви не имеет смысла;
Любовь — Вода Жизни,
Пей же ее и сердцем, и душой.